Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

– Не за что. Знаешь, лично я больше люблю рок, но некоторые из твоих песен довольно запоминающиеся. Только никому не говори, что я это сказал, ладно?

К такому я почти привык. В принципе, ни один парень не сделает комплимент группе без какой-нибудь оговорки. Типа ты вроде как и отстой, но…

– Не скажу. – Делаю паузу, затем решаю продолжить: – Мне тоже больше нравится рок, – впервые я отвечаю ему честно.

Я ковыряю кожаный браслет, который меня заставляет носить стилист.

Для протокола: я действительно люблю наши песни. Просто это не то, что я бы с удовольствием стал слушать в свободное время, и совсем не то, что выбрал бы для исполнения, если бы у меня была такая возможность.

У меня нет власти. Так что все это не имеет значения.

Спустя примерно половину нашей дискографии, на протяжении которой я сгораю от стыда, мы наконец-то доезжаем до дома. Я открываю дверь, выхожу на утреннее солнце и бросаю взгляд на улицу, прикрывшись тем, что потягиваю спину. Вокруг ни души, и, что более важно, вроде бы нет папарацци. Самое странное в жизни знаменитости – видеть свои фотографии в журналах, когда ты даже не подозреваешь, что тебя снимают. Новые камеры этих хитрецов с возможностью съемки за несколько миль совсем не помогают делу. Я часто мелькаю на страницах журналов, поэтому мне постоянно кажется, что за мной кто-то следит. Насколько известно, так оно и есть.

Я рассматриваю свое отражение и начинаю прихорашиваться, потому что Chorus Management будет в полном дерьме, если появится моя фотография, где я выгляжу потрепанным. Волосы в большем беспорядке, чем должны быть, несколько прядей торчат в разные стороны. Под руководством Джеффа я отрастил длинные пряди вместо привычной короткой стрижки, которая не требовала особого ухода, и все еще не привык. Волосы постоянно попадают мне в глаза или щекочут шею. Это огромная заноза в заднице, и я не уверен, что мой внешний вид оправдывает все страдания.

Водитель достает чемодан, поймав меня на месте преступления.

– Спасибо, – говорю я, протягивая ему пятидесятидолларовую купюру.

– Не беспокойтесь. – Он продолжает наблюдать за мной. – Вы не против, если я сделаю фото? Дочка убьет меня, если забуду.

Я выдавливаю из себя жизнерадостную улыбку.

– Конечно!

Мужчина достает мобильник и наклоняется поближе, чтобы сделать несколько селфи. Какая-то часть меня хочет все бросить и просто уйти и увидеть маму, но я игнорирую этот порыв. «Не превращайся в типичную знаменитость, – звучит где-то в подсознании, – это всего лишь небольшая услуга, все в порядке».

После того как водитель сделал достаточно фотографий, чтобы заполнить целый альбом, я захожу в дом, вхожу в лифт, используя свою ключ-карту, и поднимаюсь на верхний этаж. Я стучу в дверь, и через несколько секунд она открывается.

Мама выбегает и крепко обнимает меня. Мне кажется, что она принарядилась. Ее полосатая рубашка заправлена в джинсы. Когда мы отдаляемся друг от друга, в ее глазах стоят слезы. Мама вытирает их так, будто это что-то постыдное, а не самая милая вещь на свете. Затем она протягивает руки и снова обнимает меня до боли крепко. От нее пахнет духами, так что она определенно принарядилась специально для нашей встречи. Мой отсутствующий отец может быть куском дерьма, но с матерью мне повезло.

– Я так по тебе скучала, – говорит она.

– Почему?

Она смеется и качает головой, а потом оглядывает меня с ног до головы.

– Когда ты успел так измениться?

Я засовываю руку в карман.

– Теперь Эрин заставляет нас тренироваться по два раза в день.