Месть - Мария Голованова (2022)

В ушах зашевелился мамашкин шепот: «Отдай сына!» Ксения остановила машину. Она больше не могла держать руль. Закурила. Выпила из термоса кофе. Снова задумалась. Закурила. Снова отпила глоток кофе. Более – менее успокоившись, поехала дальше.

Прибыв на печальное место, оставив за спиной живой беспокойный мир, она положила розы на могилку мамы Веры и так безутешно заплакала, что поплыл по лицу весь утренний макияж.

– Мама Вера, моя мама Вера, что я сделала не так? Где ошиблась? Почему меня преследует ноябрьский снегопад? Я спиной чувствую надвигающуюся беду. Помоги, родная, отведи от меня напасть. Как мне трудно без тебя жить, мама?!..

Ксения закурила и долго рассказывала все семейные новости. Потом поведала тайну сомнения о своей беременности, о желании сделать аборт. То ли горе раздвоило зрение, то ли ветерок налетел, то ли собственные слезы упали на алые цветы, но на них появилась роса. Ксения замерла. Посмотрела на ясное небо: дождика не было. Протерла платком глаза. Снова взглянула на розы, но капельки на бутонах высохли, исчезли.

– Мама Вера, это ты плачешь? Обо мне? Или о будущем моего ребенка, что появился неожиданно под сердцем? Я знаю, это твой знак, а не обман зрения! Так о чем ты, мама?! Опять мне решать твои загадки! Мамочка, я попытаюсь разгадать тайну твоих капелек. Прости, надо ехать. Будь спокойна, я решу правильно, надеюсь, по – твоему.

Ксения взглянула на себя в зеркало, тут же у машины вымыла размазанное лицо минералкой, позвонила мужу, что выехала на Москву, и быстро поехала домой. Надо было переодеться, привести себя в порядок и успеть в агентство. Ее ждала группа англичан с поездкой по столице. Она ни о чем не думала, настраиваясь на работу. Но уже в душе знала, что на аборт не решится. Похоже, из нее выплеснулся ноябрьский снегопад. Последние ли снежинки растаяли? И что означали капельки на розах? Эти вопросы она отложила до вечера. «Лиза, спасительница Лизонька! Та умеет разгадывать сны, а тем более загадки мамы Веры», – эта мысль успокоила Ксению, и она уверенно повела машину к дому.

Вечером, забившись в угол широкой постели, она тихо – тихо поведала Лизе о своей беременности, о снегопаде и предстоящих родах в ноябре. О капельках на розах. Та все поняла с полуслова.

– Ксения Александровна, – доносился родной теплый голос из Гамбурга, – это все страх незаконченной мести. Добром Вы отомстили одному негодяю. А двое мучают Вас.

– Я найду их! А что делать с ними? Они не родители двойняшек?!

– Они крестные малышей. Только о зле не помышляйте! Вы умница и найдете правильное решение.

– Ох, Лиза я так устала думать.

– Это Ваш крест. Вам и решать.

– А капельки? Мираж или мамины слезы?

– Может быть, и то и другое. Главное, они Вам показались, не спрятались. А ответ здесь один, и Вы его прекрасно знаете.

– Мама Вера ненавидела аборты?

– Да. Поэтому и признала Вас дочерью. За двойняшек, за муки, которые пришлось испытать и перешагнуть через зло. За спасенного Ваньку.

– Значит, рожать?

– Непременно. И с радостью ждать этого момента, а там, что бог пошлет.

– А если это слезы по мне? И я умру. Или ребенок?

– А знаете, что мне сказали врачи, когда я обратилась в консультацию? Даже Александр не знает, а Вам откроюсь. Мне сказали, что или ребенок умрет или я. Годы. Рожать надо вовремя. Как видите, оба живы, слава Богу. А когда лежала на столе, то умоляла спасти ребенка в случае выбора. Грех отказываться, как от божьего дара, так и от наказания. Человек обязан нести свой крест до конца.

– Умеешь убеждать, Лизонька. Спасибо, родная. Только я прошу тебя: не бросай моего ребенка, если я умру.

– Ну, опять, двадцать пять. С легкостью и радостью вынашивайте. А просьбу, и без Вашего ведома, выполнила бы. Ванька – то со мной! Двойняшек нянчила? Зачем обижаете?

– Прости. Прости. И все же боюсь. Раньше был страх позора, отвращения. А сейчас смерти.