Почувствуй - Алейна Севимли (2022)

Видимо, в голове отца щелкнуло что-то новое, поэтому он решил накрыть для нас семейный ужин, забыв, что семьи у нас и нет.

Я хотела было поесть, но еда уже испортилась, наверное, стол он накрыл сразу после моего ухода, и сейчас, к половине двенадцатого, продукты можно смело отправить в мусорное ведро.

Принюхиваясь к блюдам, решая, что можно оставить, а что нет, я потихоньку убрала со стола, в процессе поужинав яблоком из холодильника, радуясь тому, что холодильник не морозит и от фрукта не сводит зубы. Закончив уборку, я толкнула отца за плечо.

— Просыпайся, — устало протянула я. — Завтра опять шея будет болеть.

В ответ протянули что-то непонятное, и попытались повернуться на бок, поняв, что это бесполезно, я кое-как перекинула руку отца через плечо и поволокла его к комнате.

После того как родитель мирно храпел прикинутый на свою кровать, так как нормально уложить его я не смогла, я направилась в душ, где стирая с глаз макияж долго проплакала.

Я так же как и отец ненавижу этот день, и хоть не переживаю по этому поводу так остро, но каждый год это дается мне довольно тяжело, в частности тяжелее переносится поведение отца.

Утро началось после отвратительно громкого звонка будильника. Каждый день я собираюсь сменить эту мелодию, и каждый раз забываю, поэтому вскакиваю, будто облитая ледяной водой. В ванной комнате я мимолетно взглянула на себя в зеркало, и решила, что впредь этого делать не буду. После вчерашнего плача я долго не могла уснуть, и к опухшему от слез лицу добавились синяки под глазами.

На кухне я рыскала по шкафам, в надежде найти хоть что-то, но отец растащил вчера всё что мог, даже последнюю буханку хлеба вытащил, и за день она превратилась в цельный сухарь. Я знала, что в морозилке оставалась засахаренная малина с прошлого года, но решила оставить её на потом.

— Доброе утро, — весьма зажато прозвучало со стороны.

— И тебе, — ответила я, продолжая заглядывать в верхний шкафчик, не зная, какую еду я хотела увидеть в отделении для посуды.

— Я вчера переборщил? — С грустью протянул отец.

— Ты удивил меня, думала, ты опять уйдешь, — я повернулась к отцу лицом, уперлась спиной в раковину, и сложила руки на груди.

— Прости, я обещаю, это скоро закончится.

— Хорошо, я буду ждать, — без особой радости ответила я, зная, что ничего не изменится. Такие обещания он дает почти каждый день, и детство, когда я верила в это, закончилось.

— Что ты ищешь? — Уже чуть веселее спросил он.

— Еду, — ответила я, возвращаясь к шкафам.

— Я тебе вчера макароны пожарил, — и с этими словами папа отправился к холодильнику, вытащил оттуда сковороду, которую я почему-то вчера не помыла, и уже помрачнев, продолжил, — Готовил я уже после пива.

— У нас ничего больше не осталось, а зарплата только через две недели, я займу у Нихан и куплю что-то.

— Извини меня, девочка, я обещаю, сегодня же я пойду на работу, — я никак не отреагировала на его слова, и он продолжил, — Али звал меня к себе на лесопилку, вот сегодня же и пойду к нему.

— Тебе ли место на лесопилке? А если ты напьешься? Если думаешь работать, иди в охрану, главное охраняй что-то не очень важное, — я не выдержала и чуть повысила тон, обычно я не говорю ему подобного, зная, что этими словами только отобью у него всякое желание, но терпение закончилось.

Я видела, как его глаза наполняются тоской, он и без того считает себя ничтожным, поэтому и пьет, а теперь и я подбросила дрова в костер. Отец грустно улыбнулся и ушел к себе, я хотела его остановить и извиниться, но на столе пискнул телефон.

«Сегодня господин Сёрен будет в институте в последний день перед отпуском, он уйдет в десять часов, и к нему большая очередь, поторопись» — значилось в сообщении от моей одногруппницы Айше, что меня удивило, она недолюбливает меня, и не станет сообщать о столь важном деле.