Свет мой - Наталья Чернякова

– Ее похитил Змей Горыныч… Съел злой волк…Она умерла… Она уснула на триста лет, – соревновались дети, строя предположения.

– Она вышла замуж за другого, – услышала я знакомый голос. Обернулась и увидела стоящего за мной Шурика Огонька.

– Что ты здесь делаешь? – Не нашла я другого вопроса.

– Заходил в школу оправдаться за отсутствие на выпускном вечере. Вы, наверное, знаете, что я ухожу в армию?

– Известили, знаю, – опустив глаза, тихо ответила я.

– До какого часа сегодня работаете? – наседал парень.

– До часа, – сказала я, не сообразив, что ответ звучит комично.

– Я зайду, – и ушел.

Я стояла по стойке смирно, на минуту забыв, что здесь делаю и кто рядом со мной. Очнулась оттого, что мои пятиклашки загалдели, почувствовав изменение в настроении учительницы:

– Светлана Владимировна, а что дальше-то было? В сказке? Что случилось с Элизой? Она осталась жива?

Повернувшись к ребятам, я ответила:

– Ну, да, конечно. Слушайте продолжение. Въехал царь в ворота, а навстречу ему нянька:

– Заболела наша Элизонька, кто только не лечил её, ничего не помогало: голова болит очень сильно, поднять не может.

И дал приказ царь – найти лекарство, которое поможет Элизе. Старая нянька пошла в лес в надежде отыскать то самое лекарство, которым её когда-то в детстве спасли от смерти.

– Что, бабушка, за помощью к нам пришла? – тихо зашелестели листочки. И когда рассказала старая женщина, в чём дело, они тут же отозвались:

– Пойди к ромашкам, они вылечат, помогут.

Обрадовалась нянюшка, целую корзину цветов набрала. Приготовила она дома волшебный отвар, стала им поить Элизоньку. День ото дня всё лучше становилось царице, а через неделю она и вовсе поправилась! Вот такая сказка…Ну, что, идемте поливать лечебные ромашки?

– Да, а в конце лета мы будем варить волшебные отвары, чтобы все были здоровыми, – придумали дети.

В конце лета. Кто бы мне сказал, что будет в конце лета?

Как и обещал, ровно в час пришел Огонёк. Конечно, у меня были мысли сбежать из дома, но что это за детство – пора уже все сказать твердо и окончательно.

– Хотел, как мечталось, этот разговор отложить до выпускного, когда нас не будут связывать отношения – ученик и учитель. Но, поскольку у меня выпускного не будет, поговорим сейчас?

– Поговорим, но ничего нового я тебе не скажу, – опустив голову, сказала я.

– Мне есть что сказать. Надеюсь, удастся тебя убедить. Послушай, – продолжил он после длительной паузы, – я знаю, что основная преграда для тебя сейчас – это возраст и социальный статус. Что касается последнего, он скоро изменится – ты перестанешь быть для меня педагогом, я для тебя – учеником. Конечно, у тебя высшее образование, но и у меня оно будет после службы в армии. Возраст. Это сложнее. Но обещаю, через два года ты не почувствуешь, что старше меня, а еще через пять ощутишь, что старше из нас двоих я. И ещё, я тебя люблю, безумно люблю, мне трудно объяснить почему и как это случилось, но это так. Я уверен, что ты ко мне тоже не равнодушна и потому испугана. Как следствие, пытаешься бежать от мысли, что мы должны быть вместе.

Выговорившись, он замолчал. Ну, что ж, очередь моя.

– Шурик, дорогой мой, послушай и ты меня, это сейчас всё так видится. Пройдет пять – шесть лет, о которых ты говоришь, и с возрастом, новым статусом изменишься и ты. Взгляд будет иной на жизнь, на отношения. Вряд ли тогда я тебе буду нужна – наверняка, интерес вызовут более молодые и красивые. Знаю по своей семье. Мама – учительница, старше отца на шесть лет, он ее выпускник. И по привычке, как и ранее в школьные годы, брала решение разных вопросов на себя. Отец от всего был освобожден, в бытовом смысле, конечно. Жил как у Христа за пазухой, однако всё равно ушел от нас. Ушёл к более молодой, красивой и перспективной коллеге. Мне тогда было восемь, сестре – три года. И мы его очень любили. С тех пор с ним больше не виделись.