Свет мой - Наталья Чернякова

– Чем сейчас займемся? Пиццу точно ждать минут сорок, – спросила практичная Катя.

Игорька пробило на танцевальную программу. Он подошёл ко мне, наклонил голову, жестом приглашая к танцу, и протянул руку.

– Вечер перестает быть томным, – тут же прокомментировал это Марсель.

– Я тоже хочу станцевать «Румбу», – заявил Игорек. – Ну, что, Сонька, оторвемся с тобой? Научишь меня латиноамериканским танцам?

– Это непросто, друг, – ответил за меня Марсель.

– Теоретически я этот вопрос изучал, теперь хочу посмотреть, что получится на практике.

– Ну-ну.

В конце нашего блистательного выступления Катя и Марсель уже не сидели на диване, как в начале, и не лежали на нем, как в его середине, а медленно сползали от непрерывного хохота.

Помучившись с партнером некоторое время, я решила, что это затея с «Румбой» бессмысленна, и переключила трек. Марсель начал разбирать ошибки Игорька, а тот, обидевшись, сказал:

– Здесь места мало. Не хочешь сам попробовать?

– Соня, докажем танцору диско, что не в пространстве дело?

– Почему же, это тоже важно. Но здесь как раз места достаточно.

И мы начали танцевать. На пятой секунде меня охватил такой испепеляющий жар, что стало трудно дышать, щёки запылали, накатила такая неодолимая слабость, что я уже путалась в движениях и желала одного – оказаться один на один с партнером по танцу в другом месте, желательно без посторонних. Посмотрев в глаза Марселя, увидела в них нечто похожее. И мы, не говоря ни слова, схватившись за руки, выскочили из квартиры и побежали в свою, находящуюся на два этажа выше.

– Вы куда?– выйдя из кухни, крикнула нам вдогонку Катя.

– Навстречу своему счастью, – сказал, хитро улыбаясь, этот манипулятор, жонглёр чужими судьбами, по имени Игорек.

Мы же, влетев в мою спальню, начали жадно целоваться до исступления, до самозабвения, и никак не могли насытиться друг другом, как будто ждали этих мгновений всю жизнь. А ведь это так и было, книга. Но после, утолив первую жажду друг другом, поняли, нам и этих поцелуев уже мало.

– Я люблю тебя, – говорил в перерывах между страстными поцелуями парень, – очень люблю.

– Я тебя люблю, – эхом отзывался мой голос.

Утром, проснувшись вдвоем в моей кровати, мы решили, что в универ не пойдём, а займемся более интересными делами – познанием друг друга. А разговоры? Разговоры тоже подождут…

– Знаешь, после истории с Ильиным, я думал, что мне уже никогда ничего не светит. Ты месяц находилась в кататоническом ступоре.

– Мне на самом деле было очень тяжело.

– Я это видел.

– Да, и, как мог, выводил из этого состояния. Я тебе за это очень благодарна. Имя у тебя романтичное – Мар-сель, и поступки твои романтические.

– Ну, да, а ты первое время называла меня Марсельезой, да и потом тоже.

– Это тогда, когда я была чем-то рассержена, а потом уже так, по привычке, любя.

– Конечно, только другой любви, настоящей, я до недавнего времени от тебя не чувствовал.

– Марсель, пойми, я заставляла себя видеть в тебе только брата и никого больше. Ты же понимаешь, если что-то пойдет не так, это очень осложнит взаимоотношения в нашей семье. Это, во-первых. А во-вторых, я тебя на два года старше. Сейчас, конечно, это не очень заметно, а тогда, когда ты впервые у нас появился, вспомни, тебе было четырнадцать с половиной, а мне уже исполнилось семнадцать. Разница колоссальная.

– Ну, да. Я-то в тебя влюбился сразу, как только приехал к вам. Любовь с первого взгляда, проверил на собственном опыте, есть. А потом начались визиты ценителей женской красоты: Андрея, Сергея Николаевича.

– Андрей – просто друг и ничего более.

– Это ты так думала, не он. Тогда же я не знал, как избавиться от героя – любовника. На эти детские провокации меня подтолкнул Стас. Парень растет то, что надо. Видя мои мучения, он предложил подсобить и продумал сценарий нашего выступления.