Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина

Дальше закрутилось… Думать не хотелось вообще, так он устал от жены за все эти годы, а особенно за последнее время. Искать вину в себе даже не пытался — его отослали прямым текстом, спасибо — не матом, так что… Тревогу вызывал отец — это да. Но и сказать, что сам он был спокоен, конечно, нельзя было. Кроме ощущения дикой усталости, смерть Лены вызвала удивление, горечь душевную, непонимание… тихий шок. В этом шоке он и позвонил ее любовнику. Мало ли… вдруг тот не в курсе того, что случилось. Нужно было как-то по-людски, деликатно, но не вышло — Алексей психовал, нервничал. Как так — твоя женщина исчезла на… три уже дня, а ты? Молчишь, сидишь где-то там и затаился, сука? Или вообще ничего не хочешь знать — безразлично, или что там еще? Нашел контакт в Ленкином телефоне, набрал…

— Ну что, герой-любовник…? — выдал с горечью и непонятной обидой за Ленку, — Лены больше нет — таблетки… отравилась дурашка. На похороны будешь?

— В Евпатории… с дочкой, — с заминкой ответил незнакомый мужской голос.

— Ну, отдыхай тогда. Береги дочку, — нажал отбой Алексей и окунулся в дела похоронные. Это потом уже, когда Ленку отдали после вскрытия, выяснилось о сердце, но перезванивать и уточнять что-либо не имело смысла.

В поминальном зале при пафосном похоронном бюро собралась вся родня, знакомые и незнакомые Алексею люди. Невольно он взял на себя функции распорядителя. Можно было нанять специального человека, но, приветствуя все услуги, предоставляемые данной конторой, от такого «массовика-затейника» Алексей отказался — пожалел отца. Пригласил только священника — прочитать поминальную молитву, чтобы мероприятие не превратилось в номинальное, а хотя бы издалека напоминало тризну. Пьяные поминки церковью не одобрялись и внутренне Алексей был солидарен с такой постановкой вопроса. Молитва была прочитана, гости притихли… а дальше он сам осаживал, перед каждой чаркой читая отрывки из Псалтыри и все равно какие — в тему или нет… по хер! Общество опять настораживалось и показательно настраивалось «на скорбь». Отец фальши во всем этом не замечал и ладно — усилия стоили того.

Приятно удивил его двоюродный брат — говорил мало, но умно и емко, давая Алексею передышку. Хотя незадолго до этого у них едва не дошло до открытого конфликта. Пару дней до этого тот настойчиво названивал убитому горем отцу и, как понял Алексей, вызывал того на воспоминания, очевидно считая, что так поддерживает. В очередной раз застав тестя в слезах и выяснив причину, Алексей позвонил его брату:

— Артур Назарович, настоятельно прошу вас больше не звонить со своими соболезнованиями и поддержкой. Эффект получается обратный, а у отца больное сердце.

— Ты называешь его отцом, Алеша? — мягко удивился тот, — у вас настолько близкие отношения?

— У нас замечательные отношения. Надеюсь, вы услышали меня.

— Без сомнения, без сомнения…

И на поминках будто давал понять Алексею, что да — услышал и понял.

Этот день вымотал и выжал до предела. Следующий — тоже.

Уже вечером, оставив тестя и тещу на медсестру, Алексей сел в машину и откинулся на сидении… сил не было. Не хотелось ничего и никуда. Несмотря на то, что пил он только сок, в голове мутилось — от общей усталости, наверное. Вздохнул, проворачивая ключ зажигания и пытаясь вызвать в себе хотя бы отдаленно приятные воспоминания за все последнее время… и ничего. Разве что… забавная кроха Яна и ее внимательная мама Ксюша, как называли ее мамочки-соседки по детской площадке. Понаблюдать издалека это спокойное и тихое, совсем обыкновенное, но такое недоступное для него самого счастье было бы неплохо — это могло успокоить, настроить на сон и… что-то лучшее в жизни, чем было до этого. Он помнил, что даже улыбнулся тогда, слушая звонкое «мамацька». Но сейчас для детских прогулок было уже поздно…