Скажи мне все - Камбрия Брокманн (2020)

Я заметила Хейла, и крошечная порция адреналина выплеснулась в мою кровь. Он разговаривал с другими преподавателями, держа в руке стакан с чем-то похожим на виски. Минувшие три года хорошо повлияли на него. Он по-прежнему одевался небрежно, но эта привычка сделалась скорее милой, а не раздражающей. Я внимательно смотрела на него издали. За эти годы Хейл преподавал на нескольких курсах, которые я посещала, и мы нередко обсуждали с ним книги и поэтов, однако никогда не переходили определенные границы. Разве мы могли? Я все еще не была уверена в том, что чувствовала, вот почему мне нужно было поговорить с Руби.

Я хотела подойти к Хейлу, но осталась на месте. Несколько секунд спустя он встретился со мной глазами, и я отвела взгляд, чувствуя, как его взор задержался на мне и моем платье. Я была рада, довольна, что он видит меня такой.

* * *

– Пойду налью себе еще, – сказала я Халеду и Джемме. Они спорили о какой-то телепередаче. Я не вслушивалась, о какой именно, но им, похоже, было не до меня и не до моего бегства.

Я направилась к балкону «Гринхауса», откуда ушли уже почти все студенты и преподаватели – ветер загнал их в помещение. Группа из пяти человек вела дискуссию об экономической теории; я опознала студентов, но не профессоров. Они стояли слева от меня, а я прислонилась к ограждению балкона и сделала вдох, глядя вниз. Это напомнило мне, как я свешивалась за край помоста, на котором стоял древесный домик. А потом я увидела лицо Леви и отступила назад, немного слишком поспешно. Споткнувшись на каблуках, врезалась в чью-то грудь и чуть не упала, но меня подхватили сильные руки.

– Я спас тебе жизнь, – сказал Макс и улыбнулся, когда я повернулась к нему. – Я увидел, что ты вышла сюда, и решил поздороваться.

Выглядел он привлекательно, на загорелых щеках выделялись веснушки.

В конце третьего курса мы стали реже видеть Макса. Он сблизился со студентами, которые, как и он, готовились к поступлению в медицинский, и вскоре оказалось, что я вижу его всего несколько раз в неделю. Наш дом был таким огромным, а мы все были так заняты, что иногда целыми днями не встречались друг с другом.

– Как тебе Гаити? – спросила я.

– Потрясающе. Собираюсь вернуться туда на следующее лето. Может быть, на целый год.

– Серьезно? Ты собираешься отложить поступление в медицинский?

– Наверное, да, – ответил он.

Я представила, как Макс делает уколы маленьким детям, ощутила его готовность защищать их, заботиться о них. Вообразила, как он шутит, чтобы успокоить плачущего ребенка, как в свободное время играет в импровизированные игры.

Я гадала, не улучшило ли пребывание на Гаити его ситуацию с тревожным расстройством. Минувшей весной Макс сделался тихим, еще более тихим, чем обычно. Иногда казалось, что он хочет сбежать прочь. И он в каком-то смысле делал это, общаясь в основном со своими новыми друзьями.

– А что ты собираешься делать в следующем году? – спросил Макс.

– Жить одна, – ответила я.

Он засмеялся.

– Тебя так тошнит от нас?

– Кто бы говорил, – хмыкнула я. – Ты уже от нас сбежал.

В его глазах искрилась усмешка.

– В точку. Но удивительно слышать это от тебя. Ты – самая верная из всех нас.

Конечно же, Макс должен был так считать. Он не знал правды о том, почему я такой верный товарищ. Я имею в виду, где еще я могла бы быть? С другими своими друзьями?

– Но что насчет всего остального?

Всего остального. Мы никогда не произносили слова «работа», всегда тщательно избегали его.

– Буду получать высшее юридическое, – ответила я.

– Это логично. Ты всегда любила учиться. И в тебе есть склонность к этому.

Склонность. Кажется, прежде никто этого не замечал.

Макс посмотрел поверх ограждения на озеро. Деревья еще не потеряли зеленый цвет – но вскоре это случится.

– Как она? – спросил он. Лицо его смягчилось, как обычно, когда он говорил о Руби.