Все будет хорошо - Наталия Костина-Кассанелли (2011)

Его вывели в коридор. Он все еще размышлял, не будет ли сейчас поздно все рассказать самому. Может, прав был Аркадий Борисович, подстава милицейская, что у него есть еще возможность пойти свидетелем? Последний раз они не докажут. А вдруг? Вдруг докажут? Если идти, то идти до конца. Но это значит взять на себя мокруху. Как же быть? Может быть, сказать, что он стрелял в целях самообороны? Он все никак не мог ничего решить, А если сейчас действительно привезут того, и он все расскажет первый? И все спихнет на него? А сам отмажется. У него такие бабки, какие ему и не снились. Тем более теперь, когда весь бизнес оказался в его руках. Он думал и все никак не мог решить.

По коридору сновали какие-то люди. Пробежала рыжая, та, что приводила Светку, и скрылась в кабинете, откуда его только что вывели. Потом прошел туда же этот, «Пинчук».

Бухин без стука вошел в кабинет. Банников и Лысенко о чем-то тихо совещались. Катерина сидела и слушала. Бухин подошел и выложил на стол заключение.

— Что это? — спросил Банников, косясь на подпись эксперта.

— Это по туфлям Томашевского, — объяснил Бухин. — Только что забрал и сразу к вам. Смотрите, вот: ага… по характеру сноса каблуков… по расположению микротрещин… по анализу почвы. Вот! Ничего не совпадает. Кроме размера. Это не он был на месте убийства Шумейко.

— Оба-на! — только и сказал Лысенко. — А мы чуть сейчас за этим Томашевский не отправили. Если это не он, тогда кто? К кому он шел тогда, как не к Томашевскому?

— У Кузнецова еще такие же туфли, — вдруг задумчиво протянула Катерина. — Жена Томашевского сказала, что они с Ниной Кузнецовой купили одинаковые. Кузнецову и Томашевскому. На 23 февраля. Если у них и размер один, то… — Она замолчала.

— Кузнецова убил Кашуба, — закончил за нее Банников, — потому что он и был его подельником. Он, а вовсе не Томашевский, как мы считали. Это Кузнецов, а не Томашевский стрелял в Юрия Шумейко. Это Кузнецов потом подбросил Кашубе пистолет. А Кашуба Кузнецова, видимо, боялся, считал, что рано или поздно Кузнецов или спалится, или грохнет его. А Томашевский… Ну все, все на него указывало! И «Мартиан» этот у него дома пропал, и подрался он с Кузнецовым накануне убийства. И Кашубу не хотел узнавать, и Шумейко он почему-то не помнил. И мотив был у него железный! Все одно к одному. И туфли эти. Я даже экспертов не торопил — думал, что с туфлями все точно сойдется, как в аптеке. Неужели все-таки Кузнецов убил Шумейко и Нечаева? Зачем? Но если Кашуба боится, что мы сейчас сюда привезем его подельника, то не мертвого же Кузнецова он имел в виду? Неужели это Олег Шумейко? Значит, все-таки он заказал своего брата. Так?

— Да не волнуйся ты, расколется сейчас этот Кашуба, как миленький. Я же вижу, что он поплыл. Сейчас его и додавим. — Лысенко открыл дверь в коридор и крикнул: — Введите задержанного!

— Ну, что, Виктор? Надумал? Тебя пока на десять суток задержали, но, когда они пройдут, ты уже будешь не задержанный, а арестованный. А то и раньше. Мы дело твое, можно сказать, уже раскрутили. И мне ты, честно говоря, совсем не интересен. Сейчас отправим тебя обратно в камеру, и пусть тобой следак занимается, предъявляет тебе обвинение по всем статьям. Тогда все. Мы здесь и без твоего признания обойдемся. Улики против тебя и дружка твоего железные. Ты, во всяком случае, не выкрутишься.

— А я могу еще… явку с повинной? — спросил Кашуба. Капитан закрутил головой.

— Еще и явку с повинной!

— Явку с повинной уже не можешь, — спокойно сказал Банников. — А вот чистосердечное признание и помощь следствию — да. Только давай договоримся, Витя: если ты все сейчас расскажешь как на духу, только это и может перевесить пистолет с твоими пальцами. Если же начнешь финтить, никакой суд это чистосердечное признание не учтет. Понял?

— Понял. — Кашуба поднял глаза. — Закурить можно?

Банников бросил ему пачку.

— Бери все. В камере пригодятся.