Фаворит императрицы - Нина Соротокина (2013)

– А у тебя он есть, факел-то? На вот, хлебни, а то потом из могилы не вылезешь, а нам золото наверх поднимать.

– Ты так уверен? Я вот, например, нет.

– Работай!

В этот момент лопата ударилась о крышку гроба. Догадка Матвея оказалась верной, они нашли, что искали. Мешки с деньгами лежали рядом с гробом – у Виктора Сюрвиля в ногах в специально вырытой нише. Мешки были плотные, узкие и длинные. Перехваченные бечевой, они походили на связку неправдоподобно толстых колбасок. Таких связок было три… Удобно и транспортировать, и наверх поднимать. Понятно, что золото в связки Шамбер уже потом упаковал, в те самые три дня между нападением на карету и появлением его на кладбище. Матвей вдруг представил, как Шамбер, страшно торопясь, бил бутылки и сливал вино вместе с золотом. Куда? Наверное, в расстеленную на земле попону, может быть, в сапоги, снятые с убитого гайдука… Потом разбил бочонок, в нем находилось главное богатство – луидоры в горлышко бутылки не пролезут. Да, тяжело в одиночку этот многопудовый груз украсть, упаковать и спрятать!

Родион стоял наверху, поднимал золото, Матвей подавал мешки снизу. Один раз оступился, и, к его ужасу, крышка гроба поехала вбок. Матвей, отведя глаза, поспешно поставил ее на место. От холода он не чувствовал рук, а спине было жарко. Работали они с Родионом как одержимые.

– Вроде все. – Матвей уцепился за веревку. – Тащи!

Зарыв могилу, друзья укрепили крест, подравняли свежий холмик, потом засыпали его мокрой листвой. Снег совсем уже по-зимнему падал хлопьями. Деревья словно принарядились в белые саваны. Красиво… В воздухе заметно похолодало. Оба подумали, что, мол, хорошо бы снег пролежал весь день. Тогда их художества не сразу будут заметны. Вслух об этом говорить не хотелось.

– Может, лошадей сюда пригоним? – предложил шепотом Матвей.

– Нет. Шамбер все один перетаскал, а нас двое. Управимся как-нибудь.

Когда золото было погружено и туго привязано к седлам, друзья не сговариваясь помчались прочь, подальше от кладбища, костела и деревни. Тяжеловато было лошадям нести седоков и груз, а непривычный к шпорам Буян даже головой мотал негодующе.

Сколько верст отскакали, не сразу и сообразишь, надо было дать лошадям отдохнуть. Они свернули в еловый лес, нашли ложбинку, запалили костерок, чтоб обогреться.

– Князь, ты осознаешь, что случилось? Мы золото нашли! – весело сказал Родион.

– Осознаю, – буркнул Матвей. Сидя на поваленном стволе березы, он счищал с сапог глину.

– Как ты догадался-то? Объясни наконец!

Родион еще перед походом на кладбище пытал друга: «Ну почему ты думаешь, что золото должно быть в могиле?», но Матвей или отмалчивался, или бросал с хмурым упорством: «А где ему быть?»

– Я когда проснулся после попойки и увидел гору трупов, то поначалу совсем голову потерял. А потом, перед тем как всех в карету грузить, думаю, ведь надобно будет их документы предъявить… кому-то, кто их хоронить будет. Документов ни у кого не было. Видно, Шамбер каждого обыскал перед тем, как скрыться, дескать, трупы, а кто такие – неведомо. Меня он не обыскивал, оставил при бумагах. Мол, если при русском князе документ есть, так даже и неплохо, пусть думают, что карета с русскими. Когда я паспорта искал, у Виктора под подкладкой нащупал бумагу. Достать ее не составляло труда. В этой бумаге были польские фамилии и подробное описание, где эти господа живут. А я эту бумагу с собой не взял. Не люблю я чужие тайны. Я тогда, помнится, подумал, зачем мне лишние неприятности? Это тайна Сюрвиля, пусть с ним в могилу и уходит. А потом все у меня совсем из головы выскочило.

– То есть ты хочешь сказать, что в Петербурге об этом и не вспомнил?

– Нет, вспомнил. Помнишь, Бирон говорил, что в Варшаву от имени Сюрвиля пришли два письма? И каждому из польских панов было отказано в деньгах. Но поначалу я не сообразил, что Шамбер этих варшавских адресов не знал, и ему их надо было заполучить.