Арифметика подлости - Татьяна Туринская (2016)

Скандалище вышел грандиозный. Изменнику пришлось собирать чемодан и уматывать по добру, по здорову. Однако умотал он вопреки ожиданиям вовсе не к Галине. Может, недостаточно хороша оказалась, а может, хватило мужику ума не раздражать еще больше любимую жену, но ушел к маме с папой. Переждал там пару недель, пока супруга гнев праведный на милость сменит, да и попросился обратно.

Прощение ему, разумеется, не сразу вышло, но сердце женское – не камень. А вот подругу Наталья не простила. Даже здороваться с Галиной перестала. Хоть и жили по-прежнему рядышком, а отношения за много лет не изменились: место дружбы прочно заняла взаимная ненависть. Александр при встрече с Галиной здоровался легким кивком, но большего себе никогда не позволял.

И теперь, много лет спустя, давнишняя ссора матерей давала Ольге с Маринкой не абы какие преимущества. Если вдруг случалось задержаться где-то позже разрешенного срока, а то и вовсе иной раз переночевать вне дома, не нужно было ломать голову, что же такое придумать – чтобы и достоверно, и наверняка? В ход шло незамысловатое, но очень надежное прикрытие: «Будем с Ольгой (Маринкой) курсовую стряпать. Вы меня не ждите, приду поздно, а может у нее и заночую». И девчонки могли быть уверены на двести процентов: что бы ни случилось – никто не станет проверять их алиби.

* * *

В детстве Ольга была самым обычным ребенком. Единственное, что отличало ее от других детей – чрезмерное послушание. Однако было оно не следствием хорошего воспитания, а скорее, признаком некоторой забитости.

Мать девочки, Галина Евгеньевна, была женщиной властной и даже в некоторой степени жестокой, давила любое дочкино непослушание и инициативу на корню. Умудрилась так поставить себя, что чаще всего даже орать на ребенка не доводилось: глянет так, что и взрослому захочется немедленно лечь в могилу и самостоятельно закопаться изнутри. Да еще злобным шепотом добавит:

– Я ведь дважды не повторяю, ты знаешь.

И все – тяга к детским шалостям сию же секунду покидала девочку очень надолго.

Зато хозяйкой Галина была – любо-дорого посмотреть! В доме идеальный порядок. Чистота, можно сказать, зеркальная. Нигде ни пылинки, ни пятнышка. Едва Оля подросла – заботы о поддержании порядка полностью легли на хрупкие детские плечики. Ничего, что пылесос весит больше малышки: не захочешь почувствовать крепость материнской руки – сдюжишь и с ракетой, не только с пылесосом. И девочка старалась – больно уж тяжела была мамина рука.

После Ольгиного отца Галина еще дважды выходила замуж. Ради второго супруга даже фамилию сменила. Так и получилось, что Ольга была Конакова, а мать – Булатникова. Однако второй брак распался еще быстрее, чем первый. И, выходя за Плоткина, Галина решила фамилию не менять: так можно на фотографиях для нового паспорта разориться.

Однако на Плоткине мужья закончились. Дальше пошли «дяди». Едва ли не каждый месяц в доме объявлялся новый «дядя, мамин двоюродный брат». Сначала ребенок искренне верил в наличие у мамочки большой дружной семьи. Потом Оля заметила, что никогда вместе не собираются хотя бы два брата, почему-то гостят только поодиночке. Однако любопытным подружкам на очередной вопрос «А что это за дядька у вас живет?» неизменно отвечала: «Мамин брат». Было очень стыдно лгать, еще стыднее было оттого, что каждую минуту боялась попасться на лжи и стать мишенью для насмешек: что ж у тебя за мать такая, то с одним «братом» спит, то с другим! Краснела, бледнела, руки тряслись от волнения и позора, но упорно твердила:

– Это дядя Коля, мамин двоюродный брат. У бабушки было много братьев и сестер, поэтому у нас с мамой много родственников.

Сначала глупые подружки верили, потом подросли и верить перестали, но из деликатности все равно делали вид, что верят и ничегошеньки не понимают в этой жизни.