Эта прекрасная смерть - Сара Шмитт (2021)

В пространстве над устройством появляется сцена моего рождения. Вижу лицо мамы, когда меня кладут в её протянутые руки. Она светится от радости, поэтому моё среднее имя Джой (прим. пер. Joy — радость). Всё это довольно стандартно, как можно понять, но от этого не менее классно. На самом деле, я не знаю, что будет дальше, ведь мой папа не позаботился записать происходящее.

Даже несмотря на утомляющие предыдущие сорок два часа мама выглядит потрясающе. Пожалуй, в Послежизни HD работает лучше, чем проектор в кинозале дома. Вытираю слезу умиления, когда вижу, как папа нежно поёт свёртку одежды. Спустя секунду до меня доходит, что это он держит меня. Вскоре входит миниатюрная женщина с огромной улыбкой, забирает меня из рук папы и начинает целовать каждый дюйм моего лица.

— Глэдис, — говорит моя мама. — Ты не вымыла руки.

— О, милая, — отвечает бабушка. — Я вырастила пятерых детей, ты между прочим одна из них, и все они выросли здоровыми. Кроме того, это моя первая внучка, — она смущённо смотрит на папу, который улыбается от уха до уха, — конечно, это ваш первенец, — она начинает передавать меня папе, но он лишь смеётся.

— Держите её. Но она поедет домой с нами, понятно?

Она хмурится и воркует надо мной.

Когда сцена бледнеет, я понимаю, что ни разу не подумала о родителях. Что они сделают, когда увидят, как их единственный ребёнок лежит на плите в каком-то морге? Мама будет биться в безутешной истерике. Как отреагирует папа, даже представить не могу.

Ясно. Я должна вернуться назад. Закрываю уши руками, когда раздаётся гудение. На этот раз мне удаётся сложить два и два, и я осознаю, что каждый раз, когда я думаю о возвращении, голова грозит взорваться.

Появляется следующая сцена, привлекая моё внимание, и боль потихоньку проходит. На этот раз я на игровой площадке перед своим домом. Там полно детей, но даже сейчас единственная, на кого я смотрю — Эбби Ричардс. Она ещё не знает, но очень скоро мы станем неразлучными. Её мама постоянно путешествует из-за работы, а папа остаётся дома.

Эбби замечает меня и направляется в мою сторону. Я всегда думала о том, почему из всех детей на площадке она выбрала меня. Она будто почувствовала связь между нами.

— Привет, — говорит она.

— Привет, — осторожно отвечаю я.

— Давай наперегонки по склону?

В то время я была невероятно застенчивой, и до сих пор помню сомнение, одолевшее меня. Побежать на всех парах домой и упустить шанс завести первого друга или сказать «да»? Спустя целую вечность отвечаю:

— Конечно.

Не говоря ни слова, мы мчимся к склону, и картинка бледнеет. Долю секунды спустя появляется следующая. Тот же парк, но теперь я иду прочь от Эбби, которая съёжилась на покрытой снегом земле перед несколькими старшими девочками. В этот день умерла её мама, о чём я узнала позже, так как тогда побоялась заступиться за неё.

Картинка мелькает всего пару секунд.

Живот скручивает. Если бы я что-то могла изменить, то изменила бы именно этот момент. Эбби позвала меня рассказать о своей матери. Но я бросила её. Я не только потеряла лучшую подругу, но и Эбби сильно досталось. Вытираю подступившие слёзы. Я не горжусь тем, что сделала, но прошлого не воротишь. Концентрируюсь на следующей сцене.

В шестом классе меня перевели в частную среднюю школу, где я оказалась с людьми, которых не знаю. Большинство моих старых друзей ходили в городскую школу. Я сочувствую себе, особенно во время обеденного перерыва. Младшая версия меня идёт в столовую, выискивая в толпе знакомые лица, но не находит. Чуть не плача, смотрю, как глядя прямо перед собой иду к двери. Моя цель — кабинка в женском туалете.

— Тебе нельзя выносить это из столовой, — говорит кто-то позади меня. Я оборачиваюсь и вижу Марси Хэмптон. Она из седьмого класса. Кроме того, она чирлидер.

— Я просто шла…

— Обедать на лестнице?

Лестница. Почему я до этого не додумалась? Намного более гигиенично.