Дикие - Ширли Конран (1993)

— Сестра Неллы приезжает из Варесе, будет у тебя няней. У тебя будет множество прислуги. Тебе повезло больше, чем кому-либо из женщин. У тебя будет время заняться делами, продолжать быть кем-то.

Лоренца казалась удивленной.

— Мама! Так говорили женщины-феминистки в 60-х! Тебе потребовалось двадцать лет, чтобы прийти к этому.

— Нет, мне понадобилось двадцать лет, чтобы заметить.

— Что заметить?

Сильвана покрутила на шее нитку жемчуга — знак легкого волнения. Запинаясь, она произнесла:

— Не многие женщины счастливы в браке настолько, насколько они ожидали.

— О чем ты говоришь, мама?! — в тревоге воскликнула дочь, а сама продумала: «Только не говори, что ты собираешься развестись с папой!» И вслух добавила: — Разве ты не счастлива? Разве не получила все, что хотела!?

«Все, кроме самого главного», — подумала Сильвана.

— Чего тебе еще не хватает, мамочка?

— Мне не хватает ощущения того, что я существую.

— Всего лишь! — Лоренца протянула руку и притянула ладонь Сильваны к своему розовому халату роженицы так, чтобы она почувствовала сквозь тонкую ткань ее округлившийся живот.

— Ты существуешь, мама, так же, как и она. Сильвана печально улыбнулась и сказала:

— Надеюсь, это будет мальчик. — Она сделала какую-то нерешительную паузу и добавила. — Я… Просто я подумала, что ты можешь оказаться в моем положении со временем.

Я не хочу, чтобы твоя жизнь пролетела с такой скоростью, что ты даже не заметишь ее. Однажды ты оглянешься на прожитое и скажешь себе: «Жизнь моя, куда ты упорхнула?» — Она покачала головой. — Не смейся Лоренца. Люди, которых ты любишь, могут проглотить твою жизнь, если ты позволишь им это. Ты даже не поймешь, что это происходит. Не поймешь, как это происходит. А если и поймешь, то не будешь знать, как остановить этот процесс.

— Милая мама, насчет этого не беспокойся, — снисходительный тон Лоренцы не помог скрыть ей свое раздражение. — Я полностью доверяю Эндрю.

Сильвана пожала плечами, вспомнив о том, что когда-то она точно также полностью доверяла Артуру. Она припомнила ту страшную сцену, которая разразилась тогда, когда она со всей возможной осторожностью и даже небрежностью рассказала своим родителям за завтраком о том, что хочет познакомить их со своим американским другом. Это было много лет назад в Риме. Тогда был, как и сегодня, теплый осенний денек… Да, это мужчина. Нет, познакомились на пляже. (Поскольку порывистый белокурый Артур провожал ее от самого кафе и до берега.) Отец тогда еще спокойно перевернул страницу газеты, которую просматривал за столом, и резко заметил ей, что порядочные девушки не знакомятся с молодыми людьми на пляжах и что он, разумеется, не имеет ни малейшего желания знакомиться с этим пляжным юнцом. Тогда семнадцатилетняя Сильвана не сдержалась и крикнула, что Артур вовсе не юнец… Что даже наоборот, это вполне взрослый человек, что ему исполнилось тридцать четыре и что она собирается выйти за него замуж!

Реакция на ее слова была подобна тому, как если бы горящую паклю поднесли к баку с керосином и окунули в него. Отец отшвырнул свою газету в сторону, вскочил со своего стула и вскричал:

— Когда это вы вознамерились?!

Ее мать положила руку отцу на плечо и сказала:

— Тулио, говори потише, а то слуги услышат, — а сама с укоризной взглянула на Сильвану и тоже спросила: — Когда это вы вознамерились?