Телесные повреждения - Маргарет Этвуд (1994)

— Я не хочу делать операцию, — сказала она. Она одновременно верила сразу в две вещи: что с ней все в порядке и что она все равно приговорена, зачем же время терять? Она панически боялась, что кто-то вонзит в нее нож и отрежет от нее кусок, к чему по сути и сводится операция, как это не называй. Ей была неприятна идея быть похороненной по кускам, а не целиком, это слишком напоминало тех женщин, которых постоянно находили разбросанными по оврагам или распиханными по зеленым мусорным ящикам. Мертвая, но не замученная. Когда она впервые встретила это слово в Торонтской газете в возрасте восьми лет, она решила что мучитель-молестер это тот, кто ловит моль. Молестер это человек, который ведет себя непристойно, сказала ее бабушка. Но поскольку это определение ее бабушка относила почти ко всему, толку в этом особого не было. Ренни все еще иногда употребляла это слово, так для смеха.

Дэниэл, в тот момент доктор Луома, посмотрел на нее так, как будто разочаровался; без сомнения другие женщины говорили аналогичные вещи. Это ее смутило, поскольку еще так недавно она была уверена в собственной уникальности.

— Вы не обязаны. Или, хорошо, вы не ДОЛЖНЫ ничего делать. Никто вас не принуждает, все зависит только от вас. — Здесь он помедлил, позволяя ей вспомнить, что альтернативой является смерть. Или-или. Богатый выбор, ничего не скажешь.

Утром того дня, когда у нее был назначен рутинный ежегодный визит к гинекологу, Ренни работала над статьей о бижутерии из металлических цепочек от раковин и ванн. «Вы можете купить их за гроши в ближайшем магазине, — писала она. — Покупайте столько, сколько нужно, делайте цепочки любой длины с помощью хитроумных маленьких замочков в форме орешка и носите на любой части тела: запястье, шее, груди, даже на щиколотках, если хотите приобрести имидж рабыни. Это последняя новинка Куин-стрит, — писала она, — дешевое направление в настоящей бижутерии в стиле Новой Волны, даже более чем Новой Волны, wavé nouveau».

На деле это конечно не было последним писком Куин-стрит, это вообще ничем не было, просто украшение, которое Ренни углядела на одной из своих подруг, Иокасте, та содержала «Дранье», магазин подержанной одежды на улице Питер-стрит. Магазин специализировался на чудовищно уродливой одежде пятидесятых; туфлях на шпильках, ботинках тигровой раскраски, вечерних туалетах с торчащими грудями и слоями блесток и тюля.

Иокаста была ростом пять футов, девять дюймов и имела скулы экс-модели. Ходила она в коротких пальто из искусственного леопарда. Женщины, что ошивались в «Дранье», были вполовину ее моложе и одевались в черную кожу. Их волосы были выкрашены в зеленый или ярко-красный цвета, и они выбривали посередке гребень-ирокез. У некоторых в ушах торчали булавки. Они благоговели перед Иокастой, которая как раз была в авангарде созидательного дешевого стиля и еще могла превзойти себя. В своей витрине она выставляла сооружения, которые называла Панк-Утиль: механизированное чучело ящерицы, совокупляющееся с норковым воротником в детском кресле-качалке, пирамидка из искусственных зубов с подпирающим ее возрожденным лозунгом «Как Мне Спастись?». Однажды она повесила вешалку с надутыми презервативами, обрызганными красным лаком, и значок: ВСЕНАЦИОНАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ — ПОЛЮБИ БЕЖЕНЦА.

— Конечно, это непристойно. Но таков мир, понимаешь, что я хочу сказать? Я расслаблена. Немного глубже подышать, односложные мантры, отруби на завтрак. Что я могу поделать, если я привет из будущего?

На самом деле ее звали не Иокаста: ее звали Джоанна. Она сменила имя, когда ей исполнилось тридцать восемь, потому что, как она выразилась, что можно сделать с таким именем, как Джоанна? Слишком милое. Она не красилась в зеленый цвет и не носила булавок. Она нашла эквивалент — она назвала себя Иокаста. «Хороший вкус убивает», — говорила она.