Сестра моя Боль - Наталия Кочелаева (2013)

– Скорняк перешьет.

Шубу Руслан взять согласился. Эля достала из шкатулки мамины драгоценности, торопясь и чертыхаясь, вынула из своих ушей серебряные колечки, вдела старинные сережки с изумрудами, надела кольцо и браслет. Принесла серебряные ложки.

– Бога ради, Элька, зачем ты кладешь ножницы? Они такие старые и тяжелые!

– Вот именно, – отвечала она Руслану. – Теперь таких уж не делают, все китайские – однодневки, их даже поточить нельзя! Да и не бросать же новым жильцам, им и так слишком многое досталось!

– Я тоже кое-что возьму, – сказал Руслан ей. «Кое-что» оказалось коробкой с пуговицами.

Посадили в корзину толстую полосатую кошку Глашку. Такая же была, когда Руслан был маленьким. Он даже на секунду подумал, что это та самая кошка. Но они ведь столько не живут?

– Мы возьмем ее с собой?

– Конечно, Элечка, все, что хочешь.

И еще Эля решила забрать мамино зеркало, квадратное, в грубой деревянной раме. Они упаковали зеркало в бумагу, завернули в старый плед и перевязали веревками, однако Руслан все равно не надеялся довезти его в сохранности.

Таким же тяжелым был ключ от входной двери, которым Эля долго-долго крутила в скважине, запирая дверь. Наконец хрястнуло, брякнуло – замок сработал. Ключ походил на реликтовую рыбу, на чудесную щуку, выглянувшую из проруби. Этот ключ Обухов когда-то давно носил на шее, на тесемке. Под рубашкой он согревался и ласково клевал под ложечку при ходьбе. Два комплекта ключей отошли новым жильцам, а этот Руслан взял себе – на память.

– Тебе не жалко дома? – неизвестно зачем спросил Руслан сестру.

– Чего жалеть-то. Конечно, вещей много осталось, их жаль.

Но у Руслана было беспокойно на сердце. Вдруг ему показалось, что хорошо бы было остаться жить здесь, в покосившемся, но таком родном и надежном доме… Запела в сердце под сурдинку скрипочка тревоги и смолкла.

– Поедем, Элечка, такси ждет…

И только в машине он вспомнил про хозяина московской квартиры. Василий Семенович, помнится, ратовал за холостяцкий быт и не желал видеть в своей квартире женщин на сколько-нибудь длительный период. Совсем у Руслана это из головы вылетело! Но, если рассудить, Обухов везет не женщину. Он везет сестру, ребенка, вчерашнюю школьницу, у которой, кроме брата, никого нет на свете, о которой надо заботиться… А если полковник намекнет, что ее присутствие нежелательно, – что ж… Придется взять ипотеку. Чтобы собственный угол был. Давно пора!

Как умел, Руслан объяснил Эле проблемы своего быта. Она слушала внимательно, кивала, и он не переставал дивиться – как по-взрослому сестра держится, какая спокойная, уверенная и сдержанная! Впервые Руслан подумал, что мать всегда была несправедлива к ней. Даже если не брать в расчет дешевые, унылые, без любви выбранные наряды сестры – чем можно было объяснить постоянные жалобы матери на подростковую неуправляемость дочери, на ее непредсказуемый нрав: обиды, истерики, уходы из дома. У девочки подозрительные компании, она курит, даже не очень скрываясь, от нее часто пахнет вином… Или мать была несправедлива к ней, или нежданное сиротство изменило Эльку в один день, переломив ее «трудный» характер?

Да, а полковник был потрясен. Он приготовился к встрече квартиранта, чуть не хлеб-соль припас, во всяком случае, тяжелая, как граната, литровая бутыль водки зябла в холодильнике. Настроился Семеныч на суровые мужские посиделки-поминки с разговорами за жизнь, а тут такая оказия! Он окаменел. Он не мог отвести от Эли взгляда. Вдруг Обухов увидел, что полковник очень стар, очень одинок, а теперь еще и чем-то испуган.

– Семеныч, поговорить надо, – решился Руслан. Эля ушла в ванную вымыться с дороги. Ровный шум льющейся воды гарантировал секретность. – Я понимаю, все это неожиданно, но не мог же я ее там бросить, она ребенок совсем!

– Ребенок? – удивился Семеныч, глядя на квартиранта так, словно в первый раз видел. – Конечно, конечно…