Заложник любви - Терри Лоренс (1994)

Она вновь разожгла в нем былые мысли и желания. В нем опять проснулась мечта изменить мир. Или хотя бы одну маленькую страну. И ему вдруг страшно захотелось поцеловать ее еще раз.

Он наклонился.

— И поэтому вы пьете? — тихо спросила она.

— Я не позавидую мятежникам, когда вы запустите в них свои зубки!

— А я искренне удивлена тем, что вы так медленно продвигаетесь по службе. Вы так ловко умеете уклоняться от прямых вопросов! — она окунула палец в стакан и капнула каплю виски себе на язык. — Никто вам не доверяет, и удивительно, почему доверяю вам я.

Ник выпрямился во весь свой рост и медленно и глубоко вздохнул.

— Я никогда не выбалтывал и не выдавал никаких служебных тайн, никогда не обманывал ничьего доверия, — заявил он гордо и внушительно и, понизив голос, продолжил, — но у меня есть одна неприятная слабость говорить то, что я думаю, если мне что-то небезразлично. В нашей работе это наитягчайший грех.

— Могу себе представить!

— Это самое большое пятно на моей репутации. «Ненадежен», — так они написали в моем личном деле. Почти что «неблагоразумен»! — он нахмурился, посмотрев в свой стакан. — Вам лучше держаться от меня подальше!

— Именно поэтому у вас сложные отношения с алкоголем?

Он не мог притворяться и лгать ей. А это плохой признак! В следующий момент, пожалуй, он уже будет изливать ей свое сердце.

— Нет, немного не так, — он не ждал, что она ему поверит, никто не верил. — Если честно, алкоголь не оказывает на меня никакого действия.

— Вы только делаете вид, что пьяны.

Сердце у него зашлось: она ему поверила! Конни улыбнулась и покачала головой, удивляясь его глупости, встала рядом с ним, прислонилась к перилам и потерлась бедром о его бедро.

— А это настоящий виски? — приподняла она свой стакан.

— Ваш — да, а мой — вода наполовину.

— И все же, если выпить пять стаканов…

— Хоть десять! Алкоголь практически не действует на меня и никогда не действовал. Но иногда все-таки хочется побыть пьяным, понимаете, Конни?

Она улыбнулась тому, что он назвал ее по имени.

— Когда я пью, все видят, что я пьян, и тогда я могу говорить все, что думаю. «А! Старина Этуэлл опять надрался!» — так они говорят. Какой с меня спрос, я пьян!

Конни дотронулась до его руки, тело его напряглось, и он постарался унять предательскую дрожь.

— Давайте без обиняков! Вы имеете наглость высказывать свое никому не нужное мнение вместо того, чтобы помалкивать или вовремя поддакнуть? Никуда не годится! Для дипломата это пренеприятнейшая черта.

— Как раз из-за этой самой черты характера я и оказался тут, — он поднял стакан. — За Лампуру и за прекраснейшую и преданнейшую женщину!

Она пригубила свой стакан. Лицо ее, задумчивое и озабоченное, оживилось. Она улыбнулась:

— За мужчину, создающего себе проблемы, не имеющие никакого отношения к пьянству!

— Насчет пьянства я вам уже все объяснил. Нет такой проблемы!

— Но сейчас вам не дает покоя еще одна.

— Это какая же?

— Как отказать мне.

— Не помню, что вы просили меня о чем-то таком, в чем я мог бы вам отказать, — он провел пальцем по рукаву ее платья и сквозь тонкую ткань почувствовал трепет ее тела, а рука ее покрылась гусиной кожей. — Кто сказал, что я отказываюсь?

Интересно, подумал он, стали твердыми ли сейчас ее соски?

— Вы мне поможете? Может, вы не уверены, что сможете сделать это?

Он недовольно поморщился, обиженный ее вызывающей прямотой, и ощутил себя более трезвым, чем ему хотелось бы.

Ополовинив свой стакан виски, Конни слегка опьянела, и он полагал, что это и было единственной причиной, почему она вдруг наклонилась, устремила к нему сияющие надеждой и звездным светом глаза и положила свою маленькую изящную руку ему на грудь, прикрыв ею его сердце, готовое вырваться из груди.

О Господи! Посмотрите-ка на часы!

Она надула губы и сказала с легким упреком: