Красные листья - Полина Саймонс (1999)

— Но это невозможно, — сказал Натан. — Моя мать умерла.

— Нет. Кэтрин Синклер жива, — хмуро возразил Спенсер.

— Она не моя мать.

Спенсер сглотнул и спросил в упор:

— Нет? Не твоя? Зачем ты мне врал, что родом из Клертона, штат Пенсильвания? Просто ткнул пальцем в карту и назвал первое попавшееся место?

Натан промолчал.

— Ты поддерживал контакт со своей матерью? — спросил Спенсер.

— Я же сказал вам: это не моя мать.

— А чья же она тогда?

— Кристины.

— А с матерью Кристины ты связь поддерживал?

— Время от времени, — ответил он уклончиво, шевеля ладонями, засунутыми в карманы пиджака. — Что вам от меня надо, детектив?

— Ничего, Натан. Ничего. Но Констанции Тобиас действительно было кое-что от тебя нужно. Ей, например, была нужна правда. Ты так не думаешь?

— Нет, — твердо произнес он.

— Нет?

— Нет, Разве она еще не достаточно настрадалась?

— Не знаю, — резко бросил Спенсер. — А ты думаешь, достаточно?

— Да. Она настрадалась, и очень.

— Натан, а если я сейчас пойду к репортерам и расскажу им правду?

— Прекрасно, — усмехнулся Натан. — И тем самым вы окончательно погубите Конни, а вместе с ней и Джима, а заодно и то немногое, что осталось от доброго имени семьи Синклер. Но в таком случае лучше мне поговорить с ними.

— И что же ты им скажешь?

— Найду что-нибудь интересное.

— Нет, Натан, ничего интересного, кроме лжи, ты им рассказать не можешь.

— Возможно, детектив. Но зато я не причиню боль девушке, которую приговорили к пяти годам заключения. Так кто же из нас больший негодяй — вы или я?

Спенсер сам себе удивлялся. Такого с ним никогда не было. Он был готов сейчас убить Натана. Обычно бесстрастный, скорее флегматичный, он сжимал кулаки, скрипел зубами, едва сохраняя контроль над собой.

Натан улыбнулся.

— Я не стою того, детектив, — произнес он, глядя на сжатые кулаки Спенсера. — Не стою я того, чтобы из-за меня лишаться работы. Поверьте.

— Ты прав, Натан, — ответил Спенсер. — Ты действительно этого не стоишь.

Конни Тобиас поместили в одну из тюрем среднего режима в Новой Англии, а Спенсер возвратился на Лонг-Айленд и зажил тихой и уютной жизнью. Он изо всех сил стремился забыть Хановер. Было так хорошо снова оказаться среди своих. Скучать ему не приходилось, у него было восемнадцать племянников и племянниц. Время от времени кто-нибудь из них спрашивал: «Дядя Спенсер, как это так, что у тебя до сих пор нет детей?»

Спенсер старался жить так, как будто никогда не уезжал с Лонг-Айленда, никогда не жил в маленьком городке под названием Хановер и никогда случайно не встречался на заснеженной Норт-Мейн-стрит с милой черноволосой девушкой по имени Кристина Ким, которая сидела на лестнице и надевала черные ботинки. Вначале это было почти легко. Его дни были заняты, и ночи тоже — два миллиона жителей округа Саффолк по сравнению с десятью тысячами в Хановере оставляли мало свободного времени для размышлений о прошлом. Весь его не очень частый досуг, который оставался, проходил в местных барах. Ну, он, конечно, что-то читал и время от времени вместе с братьями ходил в кино.

Все это было так, но не совсем. На душе у Спенсера не было ни спокойствия, ни мира. Прошел год после того, как огласили приговор Конни, а Спенсер в свое свободное время не переставал обдумывать детали дела Кристины. Он обнюхивал и обсасывал каждую крупинку.

Пошел второй год, и детали в памяти Спенсера начали затуманиваться, тускнеть. Он забыл, например, сколько времени пролежала под снегом Кристина. Он забыл про отпечатки коленей на ее груди. Он забыл, как долго Конни отсутствовала в своей комнате. Он начал забывать, как звучит ее писклявый голос и как выглядит Джим Шоу.

Но Натана Синклера Спенсер забыть не мог.