Любящее сердце - Мэри Бэлоу

– Возможно, я мог бы написать это письмо, – тихо откликнулся Габриэль, – но я этого не сделал. Не смог.

– Почему?

– Потому что после того… поцелуя на костюмированном балу чувство вины не позволило мне использовать вас и дальше. Я понял, что женщина, которую я использую в качестве пешки, – личность. Я осознал, что я делаю, как поступаю по отношению к вам… и к себе.

– Ах, – сказала она, – это все отговорки проигравшего. Благородное объяснение. Чтобы добиться полного прощения. В последнюю минуту вас загрызла совесть и вы отложили выполнение плана. Вы решили пощадить мою репутацию.

– То, что я делал, – непростительно, – сказал он. – Этот грех будет до самой смерти лежать на моей совести, если для вас, Дженнифер, это будет утешением. Я не имею права просить у вас прощения. Мне нечего вам сказать. Я бессилен что-либо сделать.

– Вы женились на мне.

Она вновь засмеялась и наконец подняла на него глаза. Ее взгляд был как удар хлыстом.

– Теперь вы можете всю жизнь носиться со своей виной, Габриэль. Вы будете чувствовать себя виноватым всякий раз, как бросите на меня взгляд. Как вы думаете, сумеете вы когда-нибудь искупить свою вину передо мной?

– Нет, – сказал он, – никогда. Поэтому вы должны сказать, чего вы хотите, Дженнифер. Если вы желаете моей защиты или, возможно, детей, мы будем жить под одной крышей. Я дам вам ту свободу, которую вы захотите. Если же вы предпочтете никогда больше не видеть меня, я куплю вам дом со всем необходимым и направлю вам управляющего, который избавит вас от обращения ко мне. Подумайте об этом. Сколько времени дать вам на раздумья? День, два? Решайте сами. Я сделаю так, как вы скажете.

Он повернулся лицом к двери и взялся за ручку. Ему хотелось, чтобы она потребовала развода, с тем чтобы ей не пришлось носить всю оставшуюся жизнь его имя, чтобы она могла найти себе мужа по любви. Особенно ему хотелось этого сейчас, когда она вновь была чиста в глазах света.

Но перед тем как уйти, он должен был сказать ей еще кое-что. Он обернулся к ней.

– Полагаю, что всю оставшуюся жизнь вы будете гадать, кого из нас вы ненавидите больше: Керзи или меня. Или в равной степени будете презирать нас обоих. Но я должен сказать это, Дженнифер. Вы чувствуете себя нежеланной и нелюбимой. Вы чувствуете так, будто мы оба использовали вас, не питая к вам никаких чувств. Вы ошибаетесь. Ты и желанна, и любима, Дженнифер. Я этого не осознавал, пока не женился. Я думал, что женюсь на тебе, чтобы спасти тебя от полного позора, от краха, отчасти потому, что сам этому способствовал. Но только отчасти. Я полюбил тебя. Я люблю тебя больше, чем саму жизнь.

Он вышел из комнаты, приказал дворецкому подать коня как можно скорее и бросился переодеваться.

* * *

Саманта появилась на Гросвенор-сквер после обеда, сопровождаемая служанкой. Захлебываясь от нетерпения, она рассказала о визите графа и графини Рашфорд, пришедших к ним с виконтом Керзи, и о том, что они говорили с дядей Джеральдом целых полчаса, запершись в библиотеке. Тетя Агата дала понять, что теперь Дженнифер и граф Торнхилл полностью оправданы в глазах общества и что скоро будет сделано какое-то заявление, снимающее все подозрения.

Новость должна была поднять настроение Дженнифер, но сама Саманта не выглядела счастливой. И наконец, она сказала то, что собиралась сказать. Она рассказала, что Лайонел делал вид, будто увлечен ею, что она влюбилась в него и только потом поняла, что он ее использует.

Она не знала, сможет ли Дженни простить ее. Но Дженни уже была за тем пределом, когда можно обидеть еще сильнее. Хуже, чем сейчас, ей уже не могло быть, и лишнее свидетельство очередного предательства ничего не меняло. Она не винила Саманту, которая была ей лучшей подругой несколько лет. Мужчины в ее глазах были куда более вероломными существами: в их руках была и сила, и власть, и опыт.