Дорога надежды - Анна Голон, Серж Голон

После всего сказанного следовало признать, что такой красивой и невинной девочке, как Агарь, непосредственная чувственность которой сияла, как солнце в разгар лета, будет лучше и безопаснее в Голдсборо, чем в ригористическом и чрезмерно целомудренном Салеме. Ибо в поселении, основанном дворянином-авантюристом графом де Пейраком, царило такое смешение национальностей, характеров и нравов, которое тем паче взывало к терпимости. Там давно перестали возмущаться друг другом и по каждому спорному вопросу обращались к губернатору Колену Патюрелю, руководствуясь надежными установлениями, которые он ввел во имя порядка, пристойности и дисциплины, необходимых любому вольному порту для того, чтобы каждый гражданин мог спокойно вести в нем свои дела.

Признавая необходимость неукоснительного выполнения взаимных обязательств, жители Голдсборо научились уважать свободу личности. Поселение, состоявшее из членов гугенотской общины Ла Рошели, и контингента бывших пиратов, проституток, сосланных министром Кольбером для заселения Канады, и молодых француженок-акадок, сам сложившийся порядок вещей требовал ограничения религиозных, а значит, и национальных притязаний. Ибо там бок о бок жили англичане из пограничных районов, уцелевшие в результате франко-индейской бойни, шотландцы, оставшиеся после экспедиции сэра Александера, акадцы, населявшие побережье Французского залива, и многие другие. Разумеется, Агарь не останется там незамеченной, но и не подвергнется риску вызвать в жителях Голдсборо те чувства гадливости, ужаса и омерзения, которые она пробуждала в Новой Англии и которые в один прекрасный день могли бы подтолкнуть каких-нибудь фанатиков к мысли сыграть с ней злую шутку.

Но стоило дочери цыган понять, о чем идет речь, как она стала громко кричать. Она не хотела расставаться ни со своими двумя приемными матерями, ни с тем, что составляло содержание ее внутреннего мира. Послушав ее, пришлось бы признать, что все, ставшее ей известным в их обществе под соломенной крышей лесной хижины или под улюлюканье толпы, свирепые и оскорбительные гримасы которой не столько ужасали, сколько забавляли ее, было одной сказкой.

Кто еще может понять ее язык? С кем будет она общаться, она, ребенок без корней, представительница чуждой расы, брошенная под кустом сумаха, которую Небеса свели с двумя существами, рожденными под той же звездой и готовыми ее приютить и полюбить?

Чувствуя, что без их теплоты она будет ввергнута в мир куда более темный, пустынный и холодный, чем дно океана, она бросилась к ногам Рут и Номи, умоляя сжалиться над ней.

— Вам не следует расставаться с ней, — решила Анжелика после того, как они исчерпали все доводы, желая убедить ее. — Поверьте, что мы охотно приняли бы ее, но она не сможет жить без вас. Она зачахнет.

В эту минуту из-за занавески показалась миссис Кранмер.

— Раз она остается с вами, прибейте ее ухо к вашей двери, — решительно потребовала она. — Таков обычай. Если слуга или вольнонаемный добровольно отказывается от обретенной свободы, мочка его уха должна быть прибита к двери дома владельца. В глазах окружающих это будет означать, что отныне он принадлежит хозяину и обязан служить ему до конца своих дней. Этой процедуры вам не избежать. Надеюсь, на сей раз вы не нарушите закон, настойчиво проговорила она, обращаясь к Рут, которая с рассеянным видом направилась к колыбели младенца.

Миссис Кранмер упала в кресло для посетителей, стоявшее у ног кровати, наклонив голову вперед, как бы заранее готовясь выслушать то, что ей сочтут нужный ответить.

Однако мгновение спустя Анжелика услышала легкое похрапывание и с удивлением обнаружила, что миссис Кранмер погружена в глубокий сон.

— Что ты с ней сделала, Номи? — не оборачиваясь, спросила Рут.

— Усыпила. Она стала раздражать меня своей глупостью.

Подошла Рут, держа на руках проснувшуюся девочку.

— Номи, твои шутки нам дорого обойдутся!

Номи рассмеялась.

— Ну и пусть. Зато весело!