Летний сад - Дмитрий Вересов (2005)

– Тебе, мой друг, определенно, полегчало, – «занятой человек» похлопал «Жигуленок» по капоту.

Через семь с половиной минут автоматические ворота психбольницы номер № 9 лязгнули приводной цепью, и яркая «Лада» прошмыгнула на ее территорию.

Переодевшись в белый халат, Латышев сосредоточенно изучал бумаги, лежавшие на столе.

– Оразмуххамед! – Гора азиатских мышц бесшумно выросла на пороге. – Зафиксируйте Маркова и этого деда, как там его – Терехин? Терентьев? Я минут через пятнадцать подойду.

Латышев пробегал глазами бумаги и откладывал просмотренное в сторону. «Значит, мсье Сикорский, не проходит у вас эффективной суггестии. А причину вы видите в слабой внушаемости… Слишком, стало быть, сильны индивидуальные начала…»

Игорь откинулся в кресле, уставился в потолок.

– Но, – он оживился, взял ручку. Быстро стал заполнять разграфленный бланк, – как учат старшие товарищи: «Нет таких крепостей, которые не брали бы большевики!». Будем удваивать норму, введем увеличенный гвардейский паек…

Проверив фиксацию конечностей у подопытных и убедившись в надежном креплении электродов, Латышев уселся на высокий табурет. С «насеста», как они с Сикорским его прозвали, отлично просматривались изможденные лица лежащих. Лица манекенов, зомбированных кукол, марионеток карабасовского театра. В залитой ярким верхним светом палате, на рыжих клеенчатых изголовьях, покрытые контрастными тенями без малейшего перехода, головы юноши и старика действительно заставляли вспомнить фантасмагорические бредни литератора Беляева, а многочисленные провода от электродов, укрепленные в различных точках корпуса и черепной коробки, только способствовали этому.

Надо сказать, что ни Игорь, ни псевдо-Олялин – Сикорский не имели ни четкой программы действий, ни задания с ясно обозначенной целью. Кто-то из руководителей самого могущественного государственного комитета, наверняка совершенно случайно, узнал об их успешном синтезировании галлюциногенов. Колесики большой и сложной машины скрежетнули – и вот, извольте отрабатывать оперативные технологии нейролингвистического программирования с использованием нашего родного аналога американского ЛСД.

Даже и тени надежды не было на толковое использование того же томографа. Просто подразумевалось, что чуткие электронные самописцы зафиксируют типовую деятельность наблюдаемых «мозгов» после приема наркотиков и получения суггестивных установок.

Но так ли необходима была атрибутика строгого научного эксперимента в столь неоднозначной тонкой области? Ведь практически все серьезные специалисты, и психиатрии в частности, относят занятие медициной во всех ее отраслях к области высокого искусства, а не науки. И, коль скоро это так, значит, он, Игорь Владимирович Латышев, – маэстро-виртуоз, лишенный своей аудитории. «Пока, Игорек, пока!» – он взял в руки микрофон, щелкнул тумблером.

– Раз, раз… Марков, если вы слышите меня – откройте глаза! – прошло десять секунд, а то и больше, прежде чем Кирилл разомкнул веки. Яркий свет. Он тут же сомкнул их.

– Марков, если вы слышите меня – откройте глаза! – На этот раз ожидание затянулось.

– Оразмуххамед! – гигант бесшумно вырос у «насеста». Игорь протянул ему наполненный шприц.

– Маркову введи…

Голос слабо прорывался через вязкий серый эфир, но Кирилл четко различал эти тихие звуки в общем фонетическом хаосе. Внезапная яркая вспышка – и мир вокруг обрел формы и краски.

По королевской дороге, что причудливо змеилась среди изумрудно зеленых холмов юго-западной Англии, ехали верхом два молодых человека. По богатому платью и кольчугам тонкой работы, по кожаной конской сбруе и украшениям на мечах любой мог признать в них юношей благородной, а может быть и королевской, крови.

Но вот языка, на котором говорили путники, не смог бы понять ни один коренной житель королевства.

– Слушай, Женька, а тебя-то что потянуло свататься?