Унесенная ветром - Дмитрий Вересов (2004)

Тут Мухе бы посочувствовать убитому горем приятелю, а он возьми и ляпни:

— Не расстраивайся, он сам толстый, так у него и корень, наверное, тоже толстый, так что Ольке хорошо с ним было — порадуйся за герлфрэнда!

Митроха на Муху за эти слова обиделся почему-то больше, чем на толстого Пашку. Будто это Муха у него девочку увел! Да если бы увел! Олька просто так — ради спортивного интереса с толстым переспала. Потом у Митрохи прощенья просила, мол, пьяная была… Неделю просила — и упросила.

А с Мухой Митроха месяц не разговаривал…

Потом, правда, первым не выдержал. Пошел на мировую. С кем еще потрещишь-то по душам?! Тем более, что после бурного примирения со слезами и не менее бурного секса, которым Ольга расплачивалась за измены, все вернулось на круги своя. И Митроха снова ходил с трагическим выражением лица. Снова обуревал его проклятый вопрос: любит ли его Она?!

Тут, казалось бы, последнему дураку уже должно было стать ясно — не любит она его, а при себе держит на всякий случай, чтобы самой не оказаться в дурах. Ведь богатенькие буратины вроде Пашки — ненадежная опора. Сам Пашка не раз признавался друзьям, что намеревается найти себе невесту побогаче.

Но Митрохе говорить об этом было бесполезно.

— Перебесится и будет моей безраздельно! — утверждал он. — В жизни, Муха, важнее всего человека найти! Не идеал твой бредовый, а живого человека, чтоб любить можно было! Пусть и со страданиями, с кровью, со слезами, но любить!

Муха обеими руками был за любовь! Но Митрохин пример мало его вдохновлял. Наоборот — заставлял крепче увериться в правильности выбранной им изначально линии и продолжать поиски идеала.

Спорил он с Митрохой, отстаивая свою точку зрения, до хрипоты.

— Идеал, Митроха, нужен! Это как, извини за сравнение, вера! Без идеалов человек — не человек становится! Вон, взгляни, в стране какая неразбериха, а все потому, что идеалов нет!

Это уже даже не собственные мухинские мысли были — из речей папаши почерпнул. Митроха тут же нашелся, что ответить:

— Будь тут прежние идеалы в ходу, Муха, фиг бы ты свою Шерон увидел, да еще по телевизору! Это ж, брат, по старым понятиям — пропаганда секса и насилия. Хотя для тебя это и к лучшему бы было. Сидел бы сейчас, может, с какой-нибудь Аллой Тихомировой и не думал бы о своих вооруженных блондинках!

— Ничего подобного! — отрицал Муха зависимость собственных идеалов от политической обстановки в стране. — У меня такой характер, Митроха, — мне нужна женщина, которая притягивает, как магнит, из-за которой обо всем забываешь! Из-за которой черту душу продашь! Которая сама погубить может! Ты вот сам-то чего вцепился в Ольгу? Иди к соседке…

— Сравнил! Ольга здесь, она настоящая, а не плод воображения! Я о ней все знаю. Или почти все. Знаешь, какой она бывает страстной? Я ее ни на кого не променяю! А соседкам моим всем под сорок катит, и у всех мужья и ребятишки!

— Задолбал ты меня своей Ольгой! — бурчал Муха. — Честное слово — иногда кажется, вот пошел бы и убил ее, только чтоб не слышать больше твоего нытья!

— Аналогично! — мрачно парировал Митроха. — Ты меня, друг мой, задолбал своим идеалом так, что я готов повеситься!

На этом и заканчивали спор до следующей встречи, а там все повторялось. Митроха ревновал Олю, Муха мечтал о своем идеале.

Ну не попадался он среди окружавших его женщин! Тех, с которыми он встречался в институте, на улице, с кем стоял вплотную в транспорте, ловя порой на себе заинтересованный взгляд.

Муха искал, высматривал в толпе ту, что вызовет вдруг приступ дрожи одним только взглядом. Ту, рядом с которой все станет неважным и останется только одно желание — обладать ею или умереть! Такой не находилось. Большинство дамочек не соответствовали его высоким требованиям уже в плане физических параметров. А те грудастые блондинки, что иногда попадались, мало походили на роковых женщин.