Стриптиз в кино - Нэнси Бартоломью

— Сколько потребуется для дела, — ухмыльнулся он. Я заметила, что невдалеке от нас появился Бруно и рядом с ним Винсент. Краем уха услышала слова шефа и поняла: он ругает охранника за то, что тот не забрал у клиента оружие на хранение.

Не знаю, слышал ли это итальянец, но в это же время он сказал мне:

— Я должен идти. Хотелось бы, пока я в вашем городе, увидеть вас еще. Мне нужен кто-то, кто показал бы мне местные достопримечательности. Если они есть.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— Их здесь сколько угодно. Выше крыши. Только по ночам, — продолжала я, — у меня работа. И потом, я не привыкла общаться с людьми, чье имя мне неизвестно. Не говоря обо всем прочем.

Музыка вновь заиграла, оповещая о начале следующего номера. Мой собеседник отвернулся, его внимание привлекло появление на сцене Фрости Лике. На ней были прозрачный пеньюар и домашние туфли из кроличьего меха. Волосы заплетены в две светлые косички, в руках она держала плюшевого медведя. В общем, такая милая крошка, собирающаяся лечь в постельку с любимой игрушкой. Ко всему еще она сосала большой палец свободной руки. Ну прямо невинное дитя из силикона. В какие только места его не впрыскивают в наше время!

Красавчик вновь повернулся ко мне, его пальцы тронули мою руку, я опять ощутила жар чуть ли не во всем теле.

— Зовут меня Алонцо Барбони, — небрежно произнес он. — К вашим услугам. — Прямо как на званом вечере.

Прекрасно воспитан, ничего не скажешь. — Я из Нью-Йорка, — добавил он. — Занимаюсь страхованием.

Ну да, как же, подумала я. А я — продажей дамского белья.

Музыка продолжала греметь, Фрости продолжала изображать жутко испорченного ребенка — по-честному говоря, совсем неплохо, но уж очень противно. Вот она, двигаясь по сцене, приблизилась к нашему столику, мы встретились глазами, она самодовольно ухмыльнулась, задержала взгляд на мистере Барбони (так он себя назвал) и на какое-то мгновение замерла. На лице появилось тревожное выражение. Я взглянула вбок на Барбони — его взгляд, так мне по крайней мере показалось, выражал презрение и злость.

Когда Фрости возобновила танец, она споткнулась, сбилась с ритма. Свой номер гастролерша завершила вяло, намного хуже, чем начала.

— Вы ее знаете? — спросила я.

— По существу, нет, — лениво ответил он.

Под его взглядом у меня прямо спина похолодела. Подозрение возникло само собой, без моего участия. Внутри что-то говорило: не лезь, не вникай, оставь все как есть! Но искушение было сильнее, мой рот сам собой раскрылся, и я брякнула:

— Вы так же подействовали недавно на бедную Винус Лавмоушн, помните?

У него сузились глаза.

— О чем вы говорите? Но я уже перла напролом.

— Могу объяснить. И та, и другая, Винус и Фрости, приглашенные в наш клуб порнозвезды… И я подумала… Возможно, вы их всех так не любите, что они это чувствуют… Или вообще вы не любите… женщин.

Я поняла, что слегка зарапортовалась, сбилась, и, чтобы окончательно не проиграть в собственных глазах, нашла в себе силы посмотреть на него зазывным взглядом, обещавшим нечто в ближайшем будущем.

Парень откинулся на спинку стула, протянул руку, медленно провел пальцами по моей щеке и шее. Это было нечто, не предусмотренное правилами поведения, и Бруно имел все основания сделать клиенту соответствующее внушение, однако мой взгляд остановил нашего блюстителя нравов.

Как раз в тот момент, когда пальцы Алонцо Барбони еще блуждали по моей шее, в зал вошел Джон Нейлор. Боже, мелькнула у меня пугающая мысль, он вошел в зал и тем самым вышел из моей жизни! Ведь он увидел, как этот тип ласкал меня.