И скоро день - Барбара Мертц

— Надеюсь, у тебя все прекрасно получится, ведь это так здорово — уметь разговаривать на двух языках. Давай договоримся: ты поможешь мне с итальянским, а я тебе с английским. Правда, боюсь, что тебе придется гораздо труднее со мной, чем мне.

Его личико вспыхнуло, как свечка.

— Это означает, что ты пока не собираешься уезжать отсюда?

— Ну... я полагаю, что на какое-то время мне придется задержаться здесь. До тех пор, пока я не поправлюсь.

Он тихо засмеялся: эта черта вообще показалась мне отличительным признаком семейства Морандини. Затем он неожиданно помрачнел.

— Это значит, — осторожно заметил он, — у тебя что-то болит?

— Да.

— Это все из-за меня.

— Ты имеешь в виду футбольный мяч? — засмеялась я. — О, конечно, нет. Пит, футбольный мяч здесь совершенно ни при чем. Хорошим вратарем я была бы, если бы один удар мяча мог вывести меня из строя. Да мои братья просто не стали бы со мной играть, если бы после каждого удара меня приходилось бы укладывать в постель.

— Расскажи мне о своих братьях. Где они играли?

Мне пришлось признаться ему, что братья не играли ни в одной из известных команд. Это был удар для мальчика, но Пит воспринял его достойно. Мы с ним оживленно обсуждали игры и игроков последних лет, когда дверь неожиданно, без всякого стука, распахнулась. Он заметно вздрогнул, одна рука его напряглась, как будто он собрался отразить удар.

В дверях стояла та самая женщина, которая привела его в комнату во время нашей беседы с графиней. Именно она помогла мне добраться до постели, когда мне стало совсем плохо. Графиня называла ее Эмилией.

Она потянулась к выключателю, и комнату залили потоки света, который отражался от светлого потолка. Мальчик сидел на самом краешке моей кровати. Он попытался было юркнуть в спасительную темноту портьер, но женщина успела заметить его. Она произнесла несколько фраз с тем же неприятным акцентом, с каким разговаривал тот отвратительный привратник.

— Она велела мне слезть с кровати, — прошептал мне Пит. — Она говорит, что мне не следует находиться здесь.

— Скажи ей, что мне хочется, чтобы ты остался.

Когда он перевел ей мою просьбу, взгляд женщины потемнел. Ее густых бровей, похоже, никогда не касались щипчики. А волосы были такие длинные, что на самых кончиках они начинали завиваться, их цвет напоминал мне усики различных насекомых. Затем она повернулась и отправилась куда-то в глубь дома, оставив при этом дверь распахнутой.

Тяжело вздохнув, мальчик сполз с кровати.

— Она отправилась за графиней. Мне придется уйти.

Я даже не попыталась остановить его, потому что вновь почувствовала недомогание.

— Возвращайся, если хочешь, попозже. Ты придешь, Пит?

— Тебе хочется, чтобы я вернулся?

— Ты даже не представляешь, как мне этого хочется. Пожалуйста.

— О'кей. — Разговаривая со мной, он продвигался по направлению к двери. — Если я не смогу прийти, значит, они заперли меня.

Он услышал приближающиеся шаги намного раньше меня и моментально исчез за дверью.

Откинувшись на подушку, я пыталась взять себя в руки, чувствуя, что пульс у меня бьется как бешеный, а мысли начинают разбегаться. Это какая-то дурацкая реакция на все, что мне довелось увидеть и услышать в этом доме. Для мальчишки его лет дисциплина абсолютно необходима, а наказание типа запирания ребенка в его комнате никогда не казалось мне слишком жестоким. Почему бы графине не пользоваться этим старым, проверенным средством, если именно она занимается воспитанием Пита и желает ему, наверное, только добра. И хотя я сама была против подобных мер, мне казалось, что вреда они причинить не могут.