Святые грехи - Нора Робертс (1997)

— У нас есть немного времени. Тяжелый был день?

— Пожалуй. А у вас?

— Да вроде никого не прикончил. — Он взял со стола маленький аметист и перебросил его из руки в руку. — Хотел сказать, что утром у вас все отлично получилось.

Она взяла карандаш, поиграла им, положила на место. Значит, судя по всему, очередная стычка откладывается.

— Спасибо. У вас тоже.

Он как-то сразу почувствовал, что в этом кабинете можно чувствовать себя спокойно, несмотря на то, что он психиатрический.

— Как насчет того, чтобы сходить в кино в субботу днем?

— Открыта для переговоров. Он невольно усмехнулся:

— Так я и думал. Дают ретроспективу фильмов Винсента Прайса.

— «Дом со свечами»?

— И «Муху». Ну как?

— Почему бы нет? — Она встала. Головная боль проявлялась лишь слабым жжением в одном виске, на которое можно не обращать внимания. — Если только программа включает пакетик жареной кукурузы.

— Она включает даже пиццу после сеанса.

— Продано.

— Тэсс, — Бен положил руку ей на плечо, хотя ее строгий серый костюм по-прежнему смущал его, — насчет вчерашнего…

— Мы ведь вроде уже извинились друг перед другом.

— Да. — Теперь она не выглядела ни утомленной, ни доступной. Все в момент исчезло, и она стала недоступной, неприкосновенной. Он отступил, все еще держа аметист, который был как раз под цвет ее глаз. — Занимались здесь когда-нибудь любовью?

Тэсс приподняла бровь. Она поняла, что он хочет шокировать или по крайней мере задеть ее.

— Информация не для разглашения. — Она подхватила портфель и направилась к двери. — Пошли?

На какое-то мгновение у него появилось искушение сунуть аметист в карман. Подавляя раздражение, он аккуратно положил его на стол и пошел вслед за Тэсс.

Эд стоял у стола секретарши, потягивая чай. Лицо у него было почти таким же огненно-красным, как и волосы.

— Это из-за миссис Холдермен, — пояснила секретарша, сочувственно улыбнувшись Эду. — Мне удалось выпроводить ее, пока она его не съела.

— Право, мне очень жаль, Эд. — В глазах у Тэсс плясали смешинки. — Может, присядете ненадолго?

— Нет, спасибо. — Он посмотрел на напарника многообещающе. — Можно тебя на минутку, Пэрис?

— Не сейчас. — Само воплощенное простодушие, Бен подошел к двери и открыл ее. Пропустив Эда, он пристроился рядом. — Так ты у нас, стало быть, великан, а?

— Заткнись!

Монсеньор Тимоти Логан совершенно не соответствовал образу священника, какой сложился у Бена в детстве. Вместо рясы на нем был твидовый пиджак, а под пиджаком — бледно-желтый свитер с высоким воротом. Он был похож на широколицего ирландца с сединой в ярко-рыжих волосах.

В кабинете его не было почтительной тишины, характерной для дома священника, где о возвышенном свидетельствуют сами запахи и потемневшие от старости деревянные стены. Здесь пахло трубочным табаком и пылью, словно это была обитель обыкновенного человека.

На стенах — ни изображений святых, ни самого Спасителя, ни керамических статуэток Девы Марии с печальным, всепонимающим взглядом. Кругом — книги, десятки и сотни книг: по теологии, психиатрии, рыбной ловле… На месте распятия висел серебряный корнет. На возвышении лежала старинная Библия в кожаном переплете, на столе — другая, поновее; ею, видно, пользовались чаще. Рядом были четки с крупными деревянными бусинами.

— Рада видеть вас, монсеньор Логан. — Тэсс протянула хозяину руку, как коллега коллеге, и Бену это понравилось. Этот человек, хотя и в твидовом пиджаке, — священник, а священников следует уважать, почитать и даже немного побаиваться. Слуги Господни, так, помнится, называла их мать. Они отправляют обряды, отпускают грехи и провожают человека в последний путь.

Бен вспомнил, как после смерти Джоша пришел священник. Семье было выражено сочувствие, произнесены добрые слова. Но отпевания не последовало, поскольку самоубийство считается самым смертным из всех смертных грехов.