У мужчин свои секреты - Кей Хупер

— Ты вправе выбрать для себя такой путь. Но это твой вынужденный выбор, ты просто прячешься в свою работу, ты бежишь от жизни. Проблема в том, что ты так и не избавилась от своего прошлого, — уверенно произнесла Мерси.

Рэчел деланно рассмеялась. Ей хотелось возразить Мерси, но она чувствовала, что не в силах подобрать ни одного убедительного аргумента.

— Ну и что же? — только и сказала она, передернув плечами.

— А то, что тебе давно пора это сделать. Я уверена:

Том не хотел бы, чтобы ты похоронила свое сердце вместе с ним. Мы обе знаем, что ты не из тех женщин, которые способны провести остаток жизни в одиночестве, — неважно, в Нью-Йорке или здесь, — и чувствовать себя счастливыми. — Тут Мерси улыбнулась. — Думаю, твои сомнения насчет продажи своей доли в фирме и отъезда из Ричмонда говорят об этом. По-моему, прежде, чем что-то решать, тебе следует встретиться с прошлым лицом к лицу, чтобы раз и навсегда выяснить, что значит для тебя Том теперь и стоит ли из-за этого до конца жизни оставаться старой девой.

Это были жестокие слова. Рэчел даже не подозревала, что Мерси способна сказать такое о своем брате. Впрочем, она всегда умела мыслить трезво. В ее словах, во всяком случае, был резон.

— Может, ты и права, — сказала Рэчел с сомнением, размышляя о том, что у одиночества тоже есть свои преимущества. Главное, чтобы никто и ничто не напоминало ей, что было когда-то…

Мерси, внимательно наблюдавшая за выражением лица подруги, продолжала:

— Ты очень изменилась с тех пор, как погиб Том. Часть тебя — лучшая часть — как будто умерла вместе с ним. Умерла или оказалась погребена так глубоко под слоем тоски и отчаяния, что ты почти потеряла ее. Твой смех, твое неизменное жизнелюбие и непосредственность, твоя душа… Ты утратила все, что Том так в тебе любил.

Рэчел, потрясенная, не сразу нашлась, что ответить.

— Но я просто выросла, Мерси, только и всего.Выросла и повзрослела. Я перестала быть ребенком…

— Ты перестала быть той Рэчел, которую мы все знали и любили, — перебила Мерси.

Рэчел не нашла, что ответить, и Мерси добавила мягко:

— Раньше ты приезжала домой очень ненадолго. На моей памяти это наш с тобой первый откровенный разговор. Прости, что я так сразу вывалила на тебя все, что меня тревожило и огорчало и о чем я думала все эти годы, но ведь это все правда, Рэчи! Даже когда ты улыбаешься, ты лишь отдаленно напоминаешь ту, прежнюю Рэчел. И когда я на тебя смотрю, у меня просто сердце кровью обливается. Знаешь, у тебя даже голос изменился — теперь он звучит глуше, равнодушнее, да и движешься ты так, словно тебе все безразлично. Да, со стороны кое-кому может показаться, что ты спокойна и всем довольна, но я-то знаю, что это не так!

— Боюсь, что с этим уже ничего не поделаешь. — Рэчел вымученно улыбнулась. — Я изменилась. Все меняются…

— Но ты могла бы снова начать жить. Ты могла бы позволить себе жить, любить, чувствовать…

— Я чувствую.

— Да? — Мерси порывисто вскочила и добавила с расчетливой жестокостью: — Даже своих родителей ты не оплакивала так, как ты оплакиваешь Тома, но рано или поздно все это обрушится на тебя разом, и тогда… Тогда горе просто раздавит тебя, как лавина.

Эти слова продолжали звучать в ушах Рэчел до самого вечера, и она ничем не могла их заглушить, хотя выдумывала себе самые разные занятия. Она-то лучше всех знала, как права была Мерси. Десять лет назад она действительно сбежала, сбежала от боли и горя. И когда погибли в авиакатастрофе ее родители, тот же самый импульс заставил Рэчел уехать в Нью-Йорк сразу же после похорон. В Нью-Йорке у нее была работа, которая не оставляла ни сил, ни времени на то, чтобы предаваться горю и отчаянию.

Там она могла позволить себе не помнить, не чувствовать…