Телохранитель - Мэгги Дэвис

— Ты скрываешься в четырех стенах от всего мира, носишь какое-то барахло… — Марджори с негодованием ткнула пальцем в строгую блузку Франчески, длинную юбку из джинсовой ткани и туфли на низком каблуке. — Прячешь свою чудесную фигуру, скрываешься от всех и позволяешь этому старому чучелу обращаться с тобой, как с подневольной прислугой! И эту принцессу-итальянку все ее дяди и тети берегут как зеницу ока! Ты боишься, что кто-то явится и украдет твое сердце? Неужели ты надеешься обрести на историческом факультете Северо-Восточного университета персональное психологическое убежище?

Не прерывая своего эмоционального монолога, Марджори следовала за Франческой по пятам. Подруги вернулись в приемную.

— Все зависит от того, чего хочешь достичь в жизни, — мягко ответила Франческа, поливая цветы. — Я ни от кого не скрываюсь. Просто моей семье понадобилось какое-то время, чтобы пережить трудные времена, а потом я нашла эту работу, и все успокоились.

Франческа искоса взглянула на свою подругу и заметила ее удивленный взгляд.

— Марджи, до двадцати пяти лет я находилась под строгой опекой родных! И никогда нигде не была — даже в школьные годы в летнем лагере, — потому что мой дядя прочитал в газетах, будто там царят слишком свободные нравы. Марджи, мне чертовски трудно объяснить тебе, как тяжело выходцы с Сицилии сходятся с людьми, которые ничего не знают о наших обычаях. Мои дяди и тетки, живя здесь, соблюдают традиции нашей родины. Когда умер отец, родственники взяли меня на попечение. Для них это что-то вроде священного обета, они его должны свято выполнять. Поверь, меня они воспитывали строже, чем своих собственных дочерей!

— Так вот чем ты прикрываешься, Франки, — строгим воспитанием?

— Разве я прикрываюсь? — пожала плечами Франческа, ставя остролистник на полку рядом с аспарагусом. — Но если даже и прячусь за этим, то ненамеренно. Ну подумай сама, сейчас мне двадцать восемь лет, и, сказать по правде, думаю, что мне уже не удастся найти такого мужчину, которого семья сочтет для меня подходящим. Молодые люди из соотечественников сторонятся меня. И знаешь, мне кажется, я не смогу найти никого, за кого бы мне самой хотелось выйти замуж.

Франческа закончила поливать цветы и убрала чашку в письменный стол.

— Как видишь, положение недотроги-итальянки имеет и свои отрицательные стороны. — Ее губы тронула ироническая улыбка. — И одна из них в том, что меня так опекают, что я даже не могу иметь своего мнения!

— Ты шутишь!

— Ничуть. — Франческа хотела привести еще несколько доводов в подтверждение своих слов, но потом передумала.

— Ты всегда сможешь найти работу получше, чем перекладывание бумажек на кафедре, Франни, — не унималась Марджори. — Проведя три года здесь, за выслушиванием глупостей Маунтберна, ты заработала себе неплохое реноме. Плюс еще степень магистра организации управления. Поверь, здесь ты никогда не раскроешь свои способности…

Зазвонил телефон, и, беря трубку, Франческа сказала:

— Марджи, даже со степенью женщине очень трудно получить престижную должность. Сама знаешь, в любую контору куда охотнее возьмут смазливую машинистку, чем дипломированного специалиста.

Марджори Андерсон поняла, что спорить дальше бесполезно, одними губами беззвучно произнесла «всего доброго» и ушла, а Франческа услышала в трубке мужской голос.

— Только не говори мне, что у тебя еще много работы! — с сарказмом произнес ее собеседник.

Это был Стив Ливермор.