Рисунок по памяти - Татьяна Воробьёва (2018)

— Не волнуйся, я не собираюсь надевать на тебя чадру и запирать в доме, — без труда читая девушку, ответил он. — Я просто хочу тебе кое-что показать. Поедешь? — приглашающий жест.

Хадижа села на пассажирское место, а Зейн сегодня сам занял место водителя. Автомобиль плавно тронулся с места.

— Куда мы? — через какое-то время спросила Хадижа.

— Сейчас всё увидишь, — ответил Зейн, поворачивая на бульвар Сен-Жермен.

Не узнать здание Института арабского мира было невозможно. Южная сторона, к которой они как раз подъезжали, является выражением современной восточной культуры — она состояла из алюминиевых панелей с титановыми диафрагмами, которые реагируют на изменение дневного освещения и имитируют арабские орнаментальные мотивы.

— Арабский мир, — восторженно произнесла Хадижа.

— Когда-нибудь была здесь?

— Внутри нет, — покачала головой девушка.

— Пошли, — оставляя машину на парковке, произнес Зейн.

— Решил напомнить мне о родной культуре? — спросила Хадижа, идя следом за мужчиной.

— Скорее, себе, — таинственно отозвался он.

Заинтригованная Хадижа поспешила за Зейном, и они поднялись на четвертый этаж и прошли по анфиладе длинных залов, уставленных экспонатами расцвета мусульманского искусства, из металла, дерева, керамики и стекла; одним только коврам здесь был отведен отдельный зал.

Зейн шёл, лишь украдкой, смотря на представленные экспонаты; создавалось такое впечатление, что он точно знал, что искал. И когда мужчина резко остановился возле одной из витрин, Хадижа, с любопытством рассматривающая всё вокруг, поспешила туда. За стеклом было необыкновенно красивое мозаичное панно и деревянная фигурка наездника.

— Красиво, — прошептала Хадижа.

— Это принадлежало моей матери и брату, — сухим, безэмоциональным голосом произнёс Зейн.

Хадижа ещё ближе подошла к витрине, рассматривая вещи, связанные с семьей Зейна и его неизученным прошлым. После свадьбы она несколько раз вскользь заводила разговор о его семье, но Зейн просто уходил от ответа. Девушка, лучше других понимая, что бывают такие темы, на которые разговаривать очень сложно, отступила. И сейчас, когда они оба стояли на пороге расставания, Зейн решился открыться ей?! Неужели, чтобы удержать?

— Как они сюда попали?

— Я сам их принес, много лет назад, — ответил Зейн.

* * *

Десятилетний мальчик бежал по пустыне, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь и продолжая бежать. Пустыня казалось Зейну бесконечной, но уже не манящей своей красотой, а смертельно опасной. Отец не зря запрещал ему идти с ними, но маленький Зейн был упрям и в тайне от матери и няни удрал из дома, вслед за отцом и братом. Сейчас же, он, мучаясь от жажды и иссушающих лучей солнца, дрожал от страха, так как ноги уже не хотели идти, а главное, Зейн и сам не знал где, в какой стороне заканчиваются обжигающие пески. Он сел на песок, в тени огромной дюны, стараясь перевести дыхание и обдумать, что делать дальше, но предательские слезы и пот застилали глаза.

Он не знал, сколько так просидел, но вдруг услышал:

— Зейн! Зейн! — кто-то звал его, если это, конечно, не было галлюцинацией.

Мальчик встал и медленно начал обходить дюну. В свете солнца он не сразу понял, кто есть тот всадник, но это было не важно — главное, чтобы он не оказался хитрым миражом, стремящимся увести ребёнка в сторону неминуемой гибели. Но нет, ему повезло, всадник оказался реальным и, не спускаясь с коня, подхватил мальчика и посадил впереди себя, в седло.

— Вот получишь ты от отца, — произнес наездник беззлобно, скорее, констатируя факт.

— Озаз! — воскликнул Зейн, улыбнувшись, — Как я рад, что ты нашёл меня.

— А я рад, что матушка не побоялась сообщить о твоём побеге, — по-доброму проговорил Озаз.