Такое кино - Ольга Тартынская (2013)

— Не хотел взваливать на тебя еще и это. Не хотел, чтобы ты воспринимала меня как инвалида: во всем остальном я вполне нормален.

Он усмехнулся, а она припала вдруг к его обнаженной груди и сильно прижалась.

— Но ведь нужно что-то делать, искать врачей, обследоваться, — бормотала она, силясь не плакать.

Тим пожал плечами:

— Все что нужно, уже сделано. С этим можно жить долго, а можно мгновенно уйти.

Аня вздрогнула и сильнее прижалась к нему.

— Ничего нельзя предугадать, — продолжил Тим, нежно гладя ее по волосам. — Теперь ты понимаешь, почему я не хотел втягивать тебя в свою жизнь.

— Нет, ты невыносим! — со слезами на глазах воскликнула Аня. — Будто это может что-то изменить!

— Я думал, может. Но видишь, я сам оказался недостаточно тверд в своем решении… — Тим крепко обнял Аню и прижал к себе. — Я так устал без тебя…

— Как ты меня измучил! — плакала Аня. — Неужели ты мне совсем не доверяешь?

Он не ответил, целуя ее шею. Аня гладила его руки, чувствуя под ладонью гладкую, как у девушки, кожу, любовалась его красотой и целовала сильную грудь. Возможно ли, что за этой прекрасной оболочкой скрывается страшный недуг, готовый поразить в любую минуту? И что же делать теперь, что делать? Она в страхе прижалась к спасительной груди Тима и закрыла глаза, чтобы остановить льющиеся слезы.

ЧАСТЬ 4

НАКАНУНЕ РОЖДЕСТВА

Глава 39

Еще один граф

— Знаешь, почему они всего боятся? — рассуждал Туринский, сидя на веранде за ноутбуком и попивая крепкий чай с лимоном. — Потому что в Бога не веруют!

Женя рядом за столом чистила грибы, собранные в лесу во время утренней прогулки. Они говорили о современном поколении, которое боится болезней, старости, безобразия, несоответствия новому внешнему идеалу, всего. Они не уверены в завтрашнем дне и страшно одиноки, при этом последовательно отстаивают свою независимость, свободу от всяких обязательств.

— А ты веришь? — спросила Мордвинова без усмешки.

Туринский задумался, потом ответил:

— Ну, по молодости-то, ты знаешь, каким скептиком был. Потом жил не задумываясь, не было времени прислушаться к внутреннему голосу. А тут вот собрался помирать, и будто что-то открылось… Нет, не получается говорить об этом!

Женю опять больно кольнуло напоминание о его болезни.

— Страшно было? — спросила она тихо.

— Ничуть! Физиологический страх не имеет ничего общего с человеческим. Я был спокоен, будто все так и должно быть… Но, видно, рано. — Он озорно подмигнул Жене: — Надо нам с тобой, Женька, успеть кино настоящее сделать!

Все-таки Витька втянул ее в эту авантюру. В первый же день привел в свой кабинет, усадил в кресло перед старинным письменным столом, обтянутым зеленым сукном, раскрыл перед ней ноутбук.

— Будем писать сценарий!

— Да ты что, Туринский, какой сценарий? Я не умею и все забыла! — возмутилась было Женя, но тот ее не слушал.

— Лучше спроси, о чем, — лукаво щурясь, сказал он.

— О чем? — послушно повторила она.

— Ты знаешь, сейчас мода на байопики… — начал Туринский.

— На бай… что? — ерничала Мордвинова.

— Ну, на биографии известных людей. Я думал о классике по твоему совету, почитывал кое-что и знаешь кем увлекся? Ни за что не догадаешься!

— Ну? — спросила Женя, внимательно его слушая.

Туринский разволновался, заметался по кабинету, а она подумала, что ему нельзя так волноваться.

— Поспокойнее, Вить. Так кем увлекся?

— Алексеем Толстым!

Мордвинова не удержалась от разочарованного возгласа:

— «Красным графом»?

— Да нет, — остановился Туринский. — Константиновичем. О нем хочу снять фильм.

Он выжидающе помолчал, наблюдая за ее реакцией. Женя переваривала услышанное. Туринский опять взволновался.