Иллюзии - Кэтрин Стоун (2003)

— Привет. Я воспользовалась случаем, чтобы… — Стефани, не закончив фразы, уставилась на подругу. — Ты подстригла волосы?

— Сегодня, возвращаясь из школы.

— Потрясающе, — выдохнула Стефани, рассматривая новую прическу Джиллиан. Темно-рыжие волосы были подстрижены очень коротко: пышная блестящая шапка огня, подчеркивающая нежный овал ее лица, оттеняющая изумительные изумрудные глаза. — Очень по-взрослому, — заключила Стефани, не переставая восхищенно улыбаться.

— Мне уже давно пора повзрослеть, Стеф.

— Наши девичьи мечты ушли в прошлое. Стать взрослой еще не означает перестать мечтать о романтике.

Джиллиан ответила ей ласковой улыбкой. С романтикой покончено навсегда. Она это знала. А с мечтами? Нет, решила она, продолжая улыбаться. У нее есть одна мечта, чудесная мечта, которая зреет внутри ее.

Она не случайно подстригла сегодня волосы. Это было символом того, что она наконец почувствовала себя взрослой. Сегодня началась ее новая жизнь, и с этого момента она сделает все, чтобы ее ребенок появился на свет. Она не позволит никому убить зарождающуюся в ней жизнь, как это произошло четыре года назад… в такой же вечер… и в то же время.

— Оставляю романтику тебе, Стеф. Почему бы нам не пройти в гостиную и не поговорить о твоей свадьбе и медовом месяце?

— Опять? — удивилась Стефани.

— Опять, — кивнула Джиллиан, сверкнув глазами.

— Хорошо, — улыбнулась Стефани, следуя за Джиллиан и Энни в гостиную. Но когда они уселись на диван, Стефани, вместо того чтобы снова приступить к обсуждению предстоящей через восемь дней свадьбы, заявила: — Сначала мне надо кое-что сказать тебе, Джилл.

— Звучит слишком серьезно.

— Это именно так. Есть нечто очень важное, в чем я должна была давно тебе признаться. Просто у меня до сих пор не хватало на это мужества.

— Что же это, Стефани?

— Я должна извиниться за то, что бросила тебя.

— Бросила меня? — удивилась Джиллиан. — Когда же ты меня бросила?

— В больнице, после несчастного случая. Я пыталась поговорить с тобой, но чем больше я пыталась, тем больше заикалась. Мое заикание становилось все сильнее и, испугавшись, что я окончательно замолчу, я перестала навещать тебя за три дня до твоего отъезда в Сан-Франциско. — Стефани видела на лице подруги безмерное удивление. — Неужели ты этого не помнишь? Может, ты меня не слышала?

— Я слышала тебя, Стефани, — призналась, помолчав, Джиллиан. — Но я предпочла не отвечать тебе. Я винила себя за случившееся, за то, что попросила мать отвезти меня в ту штормовую ночь, а когда вина стала для меня слишком невыносимой, я переложила ее на твои плечи, обвиняя тебя в том, что ты сама не приехала ко мне и что твоя мать оказалась слишком эгоистичной, чтобы привезти тебя к нам. Сейчас я понимаю, что в этом не было логики, но в то время я этого не понимала. — Джиллиан уже не могла остановиться и решила признаться во всем. — Я слышала, как ты заикаешься, Стеф. Я знала, что ты пытаешься помочь мне, утешить, но мне было так больно, что хотелось сделать больно и тебе. Ты не убежала от меня. Это я тебя прогнала. Это мне надо извиняться за все эти годы, но у меня никогда не хватало мужества. Вот почему я написала «Путешествия сердца». Таким образом я принесла тебе свои извинения.

— Причина, по которой я в первый раз отказалась от этой роли заключалась в том, что я думала, тебе бы очень не хотелось, чтобы прекрасную роль получило столь неблагодарное существо, как я.

— О, Стефани, мне так жаль.

— Это я должна сожалеть.

— Нет. То, что я сделала, ужасно жестоко.

— В тебе нет ни капли жестокости, Джилл. Я поступила так из-за трусости.

— Ты не трусиха, Стеф.

— Не лучше ли нам прекратить этот разговор? — улыбнулась Стефани.

— Да. — Джиллиан улыбнулась в ответ, но затем серьезно проговорила: — Спасибо.