Визажистка - Ольга Клюкина (2003)

— Вы так убежденно говорите, как будто сами все это видели, — заметил следователь. — Заслушаться можно. Надеюсь, в скором времени я тоже составлю точную картину преступления. И все же я пока не могу понять, что означают слова в его предсмертной записке про гетеру: «Гетера правильно сказала: не кляни смерть…» Как? Разве я еще не говорил, что в записке на столе были именно такие слова?

— Но почему вы так уверены, что это была именно записка? — перебила его Вера. — Почему вы так думаете? В этой тетради Свирский постоянно делал какие-нибудь записи. И не исключено, что записал какой-нибудь наш разговор.

— Значит, вы по крайней мере не отказываетесь, что здесь воспроизведены ваши слова? Я имею в виду — из вашего разговора с убитым?

— Ну что вы! Эти слова принадлежат Марку Аврелию: «Не кляни смерть, а приветствуй ее как одно из явлений, в которых выражается непреложный закон природы…» Разумеется, я не отказываюсь, что могла их вспомнить по какому-нибудь случаю. И не удивляюсь, если Свирскому они понравились и он захотел их потом по памяти записать. Но… я ничего, ничего не понимаю! Кто-то нарочно положил дневник Свирского на видное место и открыл эту страницу.

— Хочу заметить, что на это дело можно поглядеть вовсе не так драматично, как сейчас делаете вы, давайте попробуем немного отвлечься, — спокойно проговорил Юлий Валентинович. — В конце концов, умер старый и неизлечимо больной человек. Если закрыть глаза на некоторые подробности, вполне можно предположить, что он покончил жизнь самоубийством, потому что самому себе стал в тягость. Кстати, его богатая коллекция, на которую мог бы позариться любой вор, осталась в целости и сохранности. Родственники покойного подтвердили, что все ценные экспонаты на месте, а это — главное.

Вера не могла бы сказать точно, сколько времени они неотрывно смотрели друг другу в глаза, как будто играли в детскую игру «Кто кого переглядит».

— Главное? — наконец выдохнула Вера. — Для кого — самое главное? Для Марка? Для его сестры? Для кого? В конце концов, они добились своего и все прибрали к своим рукам, всю его коллекцию. Они его убили. Я не знаю точно, кто именно, но — они, все они. Я буду настаивать на расследовании этого дела до конца.

— Хорошо, но в таком случае я должен вас кое о чем предупредить, — проговорил следователь, усмехнувшись. — Во-первых, следствие уже давно началось и идет полным ходом — это раз. По мнению большинства, именно вы — подозреваемая по этому делу номер один. Это — два. Ни для кого не секрет, что у вас с потерпевшим были весьма своеобразные отношения, в том числе и финансовые, в которых придется как следует разбираться. Это — три. Предчувствую, что на свет выплывет много, так сказать, новых исторических подробностей, так что вы должны быть к этому готовы. Я сказал, что найденный на месте преступления пистолет находится на экспертизе, но не познакомил вас с первыми выводами. Доказано, что старик был убит из пистолета, который принадлежал некоему Данилову. Вам ни о чем не говорит эта фамилия? Не поверю, она слишком известна в нашем городе, чтобы вы, как образованный человек, о нем ничего не слышали. Я нарочно открываю перед вами, Вера Михайловна, все карты, чтобы вы знали, на что вы идете и с кем вам придется иметь дело.

— Да, это он, — тихо произнесла Вера.

— Что вы сказали? — не расслышал Юлий Валентинович.

— Опять Марк. Это он. Он поймал меня в ловушку. Я что, арестована? Знаете, у меня ужасно болит голова, мне нужно прилечь… хоть где.

— Ну, пока что не на нары, — улыбнулся следователь. — И потом, кто вам сказал, что вы арестованы? Я просто обрисовал, Вера Михайловна, в общих чертах положение дел. К тому же я еще не сказал, что у вас есть алиби, что убивали не вы, и тысячи свидетелей. Просто благодаря вашей помощи я пытаюсь составить более подробную картину преступления. Прямо скажем, довольно… экзотического во всех смыслах. С некоторыми, так сказать, историческими иллюзиями.