Ее секрет - Наташа Лестер (2019)

– Нет, не надо. Я посплю, и все будет в порядке. – Отец закрыл глаза, но, вместо того чтобы обрести покой во сне, хрипел и содрогался при каждом вдохе и выдохе.

Лео принесла полотенце и тазик, после чего присела подле его кровати, положив на лоб отцу влажное полотенце. Она растирала ему спину, когда он заходился таким сильным кашлем, что буквально выгибался дугой, едва не падая с кровати, и подставляла тазик, чтобы тот мог сплевывать в него мокроту, споласкивала таз и возвращалась как раз к следующему приступу.

Она перестелила ему простыни, когда они промокли от пота. Временами он затихал, и тогда она застывала в напряжении на краешке стула, судорожно теребя пальцами юбку. Потом его сотряс очередной пароксизм кашля, и приступ продолжался, как ей показалось, несколько часов. И все это время отец цеплялся за нее, словно маленький ребенок, а она держала его за руку и пела ему колыбельную, чтобы убаюкать, как самая настоящая мать.

* * *

Уже рассвело, когда она вдруг поняла, что единственными звуками, нарушающими тишину, стали пение петухов и грохот тележек мальчишек-разносчиков. Оттого что кашель у отца наконец-то прекратился, она испытала такое облегчение, что у нее даже закружилась голова. Комната поплыла у нее перед глазами, и она принялась дышать глубоко и размеренно, чтобы прийти в себя. В тусклом свете первых лучей утреннего солнца, пробившихся сквозь занавески, она видела, что он мирно лежит, свернувшись клубком под одеялом.

Лео на цыпочках вышла из комнаты. Пока он спит, она приготовит ему кашу, которая согреет его и придаст ему сил. Она даже подсластила ее капелькой драгоценного сахара. Когда каша сварилась, Лео понесла ее, горячую и исходящую паром, по коридору, уверенная, что отец уже уловил волшебный аромат и теперь с нетерпением ожидает необыкновенного пиршества.

Но при ее появлении отец даже не пошевелился.

– Папа? Я сварила тебе кашу.

Никакого ответа.

– Папа! – Голос у нее сорвался.

Она знала, что может подойти к кровати, тронуть его за плечо, увидеть, как он проснется и примется шарить руками в поисках очков. Или же она могла остаться на месте, замерев в неподвижности вне времени и пространства. Если она будет ждать достаточно долго, то будущее не наступит. Слезинка скользнула у нее по щеке и сорвалась в тарелку с кашей, приготовленную для отца. Затем еще одна.

Лео покачала головой. Это все ее глупое воображение, то самое, которому она, по словам миссис Ходжкинс, не должна давать воли. Что ж, сейчас она так и сделает. На негнущихся ногах Лео спустилась вниз, вышла на улицу и постучала в двери мистера Бэнкса.

Но когда мистер Бэнкс ответил ей, она вдруг обнаружила, что вся ее бравада улетучилась. Она стояла, не в силах вымолвить ни слова, с увлажнившимися глазами, сжав руки в кулаки.

– В чем дело? – осведомился мистер Бэнкс.

– Папа, – сказала она. – Инфлюэнца.

– Ох, Лео… – Мистер Бэнкс обнял ее, и она неловко замерла в кольце его рук, сознавая, что больше всего на свете ей хочется выплакать свое горе у него на груди. Но ведь от этого оно станет реальным.

– Я схожу посмотрю, – сказал мистер Бэнкс.

Лео кивнула. Она вошла вслед за ним в квартиру и осталась ждать на кухне, пока он поднялся в комнату отца. Она вдруг заметила, что не выключила плиту, на которой все еще свистел чайник. Но отец так и не спустился, чтобы снять его. Минуты медленно ползли мимо.

А потом появился мистер Бэнкс. Он покачал головой.

Ей показалось, будто в сердце ей воткнули острый нож, попутно растерзав все то, что составляло самую сущность ее, Леоноры Ист.

Она поспешила в спальню и откинула простыню, которой мистер Бэнкс накрыл лицо отца. То любимое и дорогое лицо, которое было знакомо ей лучше собственного, исчезло в ночи, оставив вместо себя нечто холодное и мертвенно-бледное. А его рот – он приоткрылся, словно отец, умирая, звал ее. Но она не услышала его и теперь никогда не узнает, что он хотел ей сказать.