Водка + мартини - Пол Райзин (2007)

— Простите, могу ли я поговорить с Великим Волшебником?

Ясмин глаз с меня не сводит. Похоже, действо ее захватывает, несмотря на выпитое и выкуренное. Я прижимаю трубку плотно к уху, чтобы она не слышала, что именно мне отвечают.

— О господи, вспомнил детство! Может, уже хватит, пора остепениться? — сердито говорит Маус. В трубке мне хорошо слышно, как где-то в глубине квартиры близнецы крушат мебель. — Ладно, ладно, ты там кого-нибудь небось клеишь. Давай, значит, сначала масти. Говори сразу, как услышишь нужную. Поехали. Черви. (Пауза.) Бубны. (Пауза.) Крести…

— Да-да, все верно, — говорю я, — мне бы хотелось сказать пару слов самому Волшебнику. Я подожду. — Я подмаргиваю Ясмин. Не сомневаюсь, она уже просто в восторге.

— Ну хорошо, — скучным голосом говорит Маус. — Значит, крести. А теперь поехали с туза. Остановишь, когда надо. Итак, туз. Король. Дама. Валет. Десять. Девять…

— М-м… Добрый вечер, о мудрейший из мудрых. Позволь мне передать трубку юной красавице, которая сидит прямо передо мной. — И я передаю трубку Ясмин.

— Алло? — настороженно говорит она. — Да, я выбрала карту. — И сейчас наступает удивительный, ни с чем не сравнимый момент, когда улыбка сползает с ее заплаканного лица и падает на пол. Потому что, я знаю, Маус своим как можно более низким и страшным голосом говорит: «Твоя карта — девятка крестей. Девятка крестей, о несравненная, и скажи мне, что это не так!»

— Да, правильно, — говорит она. Маус, видимо, кладет трубку, потому что она смотрит на меня совершенно потрясенная. Будто Великий Волшебник — это я. — Ничего себе… черт побери, как он узнал?

— Разве он не Волшебник? Причем Великий Волшебник.

— Да кто он, черт бы тебя побрал, такой?

Я очень доволен. Впервые она не догадалась, как я это делаю.

9

Мы продолжаем сидеть на диване. Она все еще держит в руке девятку крестей, мы смотрим друг на друга сквозь алкогольный и наркотический дурман, впрочем, как и весь остальной Западный Лондон.

Но она больше не богиня. Она теперь всего лишь женщина. И сейчас я назову все причины этой метаморфозы.

1. Она думала, что роман «Лолита» про какого-то грязного старикашку.

2. Играя в теннис, она подает так, будто садится при этом на горшок.

3. Она не заметила, что я не выкурил ни одной сигареты за весь вечер.

4. Несколько минут назад она была похожа на сумасшедшую.

5. У нее в холодильнике стоит открытая банка «Вискас» для кошки (если мне не изменяет память, с мясом кролика и сардинами).

6. Ей нравится Дэвид Уайт.

7. Она спала с Ником.

8. Она покупает в супермаркете дешевую водку (это вызывает особое негодование).

9. Она не сразу заметила мою новую прическу и очки.

10. Она не раскусила, кто такой Великий Волшебник.

11. Голос у нее, когда она протянула косяк и сказала «Прикури, ладно?», был какой-то ломкий.

12. Слезы не считаются, потому что все женщины, которых я знал в жизни, — и половина мужчин — во время этого дела в определенный момент хнычут, а то и просто рыдают.

— Ну что, выкурим этот косячок, как считаешь? — спрашивает она. Теперь уже голос у нее мягкий. А глазищи просто как блюдечки.

— Я думаю, это наш долг, — говорю я. — Иначе потом пожалеем. — И вдруг ее губы прижимаются к моим, и пахнут они молодостью, здоровьем и табаком — в моей книге без этого сочетания, похоже, никак не обойтись. Я чувствую, как сердечко ее колотится в грудной клетке, точно испуганная канарейка. Время от времени мы делаем легкую паузу, чтобы поменять местами наши носы (никак не решить, как удобней расположить ее нос, справа или слева).