Красота - страшная сила - Кэти Агни (2005)

Раздались короткие гудки. Я тупо смотрела на телефонную трубку, не в силах поверить в происходящее. И не пролила ни одной слезинки. Я оплакивала себя без слез.

Небольшая церковь из гранита была наполнена нарядно одетыми местными жителями. Лица их были торжественны. Все они пришли отдать дань уважения Мэгги Макнотон. Я стояла прямо перед кафедрой рядом с Фионой, которая все время крепко сжимала мою руку. Бабушке вряд ли понравились бы наши рыдания, поэтому мы изо всех сил старались держать себя в руках. Наши плечи вздрагивали, когда мы слушали, как священник говорил о ее сострадании, сильном духе и жажде жизни. Тихие слезы капали с наших носов на холодный каменный пол. Фиона приехала вместе со своим новым другом — австралийским доктором по имени Куртис. Бабушка одобрила бы ее выбор. Наступила очередь отца сказать прощальное слово. Лицо его посерело, он за последние три дня состарился лет на десять. Он говорил, что даже в его годы потерять мать — значит расстаться с детством навсегда. Мама тихонечко шмыгала носом, закрывая лицо носовым платком. Сердце ее обливалось кровью, когда она видела, как страдает муж.

Бабушку похоронили рядом с ее родителями и другими членами семьи. С этого участка кладбища открывался вид на суровое Северное море, в котором покоилось тело ее брата Нейла. Среди могил родственников была плита с его именем, но самого его там не было. Кладбище ютилось на вершине скалы. Это — одно из самых открытых ветру мест на побережье. Там не росли деревья, а ветер вырывал из поддонов цветы, оставленные живыми в память об умершей, и они кружились над кладбищем в странном танце. Тяжелое черное пальто священника развевалось, и его голос был едва различим среди порывов ветра и шума разбивавшихся о скалу волн. Я стояла у могилы и никак не могла сдержать дрожи. Клянусь, я слышала, как сотни мертвецов дышат мне в спину. Из меня вырывались тяжелые всхлипывания, и ветер тут же уносил их в сторону. Гроб опустили в могилу, и больше всего в тот момент мне хотелось броситься вниз и остаться навеки с моей бабушкой. Но вместо этого я бросила цветок — белую лилию. Это были любимые бабушкины цветы. Ее свадебный букет состоял из одних белых лилий. Папа легко и всего лишь на мгновение прикоснулся к моей спине, изобразив грустное подобие улыбки. Даже после смерти бабушка заботилась обо мне, старясь облегчить возвращение в семью.

Я не могла видеть, как земля с глухими ударами падает на гроб. Слишком бесповоротным становилось все происшедшее. Вместо этого я стала смотреть вдаль, туда, где возникали белые барашки, беспрерывно устремлявшиеся к берегу. Воспоминания унесли меня далеко отсюда: я окунулась в солнечные дни, проведенные вместе с бабушкой. Вдруг я почувствовала на себе чей-то взгляд. На другой стороне могилы вместе со своими родителями стоял Адам. Он был великолепен в черном траурном костюме и с развевающимися на ветру темными волосами. Сердце мое затрепетало, только я не могла понять, что именно в нем сейчас на первом месте: боль от утраты, радость видеть Адама или чувство вины перед ним? Мы долго стояли и не отрывали глаз друг от друга.

Когда все вернулись домой, мама уже разложила на подносах бутерброды, торт и лепешки, которые, правда, не шли ни в какое сравнение с бабушкиными. Мама была на кухне, прием гостей отвлекал ее от страданий — сейчас она была занята тем, что заваривала чай и разливала его в чашки. Я подошла к ней, она поставила на стол чайник, вытерла руки о фартук и крепко прижала меня к груди, как будто я была четырехлетним ребенком, разбившим коленку.

— Жизнь так коротка, — прошептала она мне на ухо. Мы обе знали, что она этим хотела сказать. Никогда я еще не переживала такой светлой грусти.

Потом мы с Фионой скрылись от всех в саду, где, спрятавшись в кусты, закурили. А бедный Куртис остался вместе с отцом, слушать про его третий диплом.