Аметист и золото - Кейт Холмс (2002)

Глава 1

Пенистая волна мягко вынесла ее на мелководье. Не дожидаясь, пока надвигающийся водяной вал собьет ее с ног и утащит в пучину, она вскочила и выбралась на пляж.

После купания в бодрящей воде Атлантического океана кожу пощипывал холодок, поэтому влажный зной, которым на нее пахнуло с берега, показался ей даже желанным. Крупные капли, стекавшие по ее темно-зеленому закрытому купальнику, сверкали на солнце, словно изумруды.

Близорукость мешала ей четко видеть лица мужчин, которые беззастенчиво пялились на нее со всех сторон. Но ее это не смущало: будь у нее на глазах контактные линзы, она отплатила бы им той же монетой. На пляже Ипанемы откровенное взаимное разглядывание давно стало главным развлечением мужчин и женщин.

Бесцеремонные взгляды перемещались с ее лица на маленькие упругие груди, ощупывали талию, бедра и длинные ноги и застывали на щиколотках. В Нью-Йорке она бы сгорела со стыда, но в Рио-де-Жанейро вправе была сама сколько угодно любоваться мускулистыми загорелыми парнями, которые пожирали глазами креолок в полупрозрачных костюмах.

Она усмехнулась: «Осторожно, Мелисанда Меррик! Если дело пойдет так и дальше, через пару дней ты превратишься в туземку».

Возвращаться к месту, где остались ее тапочки, полотенце и солнцезащитные очки, ей не хотелось. Немного поколебавшись, она решила позволить себе еще понаслаждаться утренней свободой.

Размахивая руками и временами подпрыгивая от переполнявшего ее счастья, Мелисанда беззаботно брела вдоль кромки воды по песчаной полосе, тянувшейся до зеленых холмов Леблона, восторженно повторяя про себя названия здешних романтических мест: Копакабана, Ипанема, Арпуадор…

Согретые теплыми морскими течениями у берегов Африки, воды Атлантики ласкали ее щиколотки и ступни, с легким шипением то набегая на берег, то двигаясь навстречу новой волне.

Прекрасное настроение не оставляло Мелисанду с того момента, как она ступила на бразильскую землю. Даже без очков или контактных линз она ощущала разницу между пестрым и ярким миром, напоминавшим ей полотна импрессионистов, и мрачной, в серо-коричневых тонах, картиной зимнего Нью-Йорка, который она покинула всего лишь два дня назад.

Последние дни в Нью-Йорке оказались для Мелисанды очень напряженными. Затянувшееся заседание факультета заслуживало внимания лишь в качестве места ожесточенных споров об университетской политике. Абсолютно никакого интеллектуального интереса оно для Мелисанды не представляло, как и вообще девяносто процентов подобных заседаний, на которых ей довелось присутствовать за время трехлетней работы преподавателем исторического факультета одного из ведущих университетов Нью-Йорка.

Но в этот раз заседание было особенно некстати, так как и без того у Мелисанды совершенно не оставалось времени на сборы и на необходимые покупки. В результате все пришлось делать в последнюю минуту и в страшной спешке. Может, поэтому она как-то особенно остро чувствовала неприязнь к Нью-Йорку, к его замусоренным улицам, едва припорошенным снегом, к толпам озабоченных людей, снующих туда-сюда, к шуму машин, от которого хотелось зажать уши. И когда Мелисанда, вконец измотанная, рухнула в кресло в салоне самолета, она почти ненавидела этот огромный город, долгое время служивший ей домом.

И вот теперь Мелисанда брела по пляжу Ипанемы, обласканная горячим тропическим солнцем, в предвкушении предстоящих четырех восхитительных месяцев, которые она намеревалась провести здесь, занимаясь научной работой. Завтра она переедет из отеля в квартиру бразильского коллеги, который едет в Нью-Йорк и будет жить там в ее квартире.

Внезапный прилив трудового энтузиазма заставил Мелисанду прервать прогулку и, повернувшись, вприпрыжку побежать туда, где остались вещи. Ориентирами ей служили сосисочная напротив гостиницы, волейбольная площадка и шоссе.