Любовный пасьянс - Елена Озерова (1997)

— Н-да… Все-таки, думаю, вы не совсем безнадежны. Романтика в вас не умерла, а только крепко спит.

Алене страшно захотелось поддразнить его. Она лукаво улыбнулась — так, что на щеках заиграли ямочки:

— Попробуете разбудить ее?

— Почему бы и нет? Сегодня вечером обещаю показать вам настоящий Париж, и, уверен, вы будете от него в восторге.

— А если нет?

— Будете, — уверенно пообещал Володя.

День прошел довольно суматошно. В одиннадцать часов их троих повезли в офис фирмы «Ла Порт». Алена честно слушала все, что говорилось — переговоры велись по-английски, — но понимала едва ли половину. Слишком много специальных терминов. Однако то, что французы используют какую-то новую уникальную методику, она поняла. Эта методика была разработана специально для сохранения бассейнов крупных рек в экологической неприкосновенности, не создавая строгих заповедников. Но пока все это прошло апробацию лишь во Франции, где климат мягче и теплее. Если с объектом на Волге дело будет обстоять благополучно, французы закрепятся в России, а сотрудничество с «Элитой» будет продолжено.

После переговоров был обед в ресторане «Тайевен», а потом Женя в сопровождении Шарля отбыл готовить какие-то бумаги.

Алена предполагала, что у Городецкого тоже что-нибудь намечено на вторую половину дня, и собиралась отправиться на прогулку по Парижу в одиночестве. Еще дома она запаслась путеводителем «Париж и Франция» — правда, советских времен, но вряд ли Париж с восьмидесятого года сильно изменился.

Однако у Городецкого были, как выяснилось, совсем другие планы.

Они вместе вышли из ресторана, он о чем-то переговорил с представителем фирмы, тот улыбнулся, раскланялся с Аленой и отбыл восвояси. Алена и Городецкий остались вдвоем.

— Ну что, — весело спросил он, — у вас есть какие-нибудь особенные желания? Или удовлетворимся стандартным туристским набором — собор Парижской богоматери, Елисейские поля и здание Оперы?

— Вы забыли Эйфелеву башню, — усмехнулась Алена.

— Хорошо, и Эйфелева башня. Но мы все равно все осмотреть не успеем.

— Мы? — Алена удивленно взмахнула ресницами. — Я думала, что у вас другие занятия…

Городецкий рассмеялся:

— Как видите, нет. Так что, если не возражаете, я собираюсь навязать вам свое общество.

Алена улыбнулась в ответ:

— Не возражаю.

— Отлично. Так с чего мы начнем?

Алена мечтательно сказала:

— Люксембургский сад.

— Ого! — удивился Городецкий, — нестандартно! А почему именно Люксембургский сад? Это довольно далеко отсюда, в Латинском квартале.

— Потому что в детстве я любила читать исторические романы и очень сочувствовала королеве Марии Медичи.

Володя удивленно посмотрел на нее:

— Вот как? А почему?

— А вы про нее что-нибудь знаете? — вопросом на вопрос ответила Алена.

— Да почти ничего. Она была женой… Постойте, а чьей же женой она была?

— Генриха Четвертого, первого из Бурбонов, занявшего французский трон. Конец шестнадцатого — начало семнадцатого века. Для Франции Генрих Четвертый — то же, что для нас Петр Первый, и даже больше.

— Позвольте, но ведь Генрих Четвертый был женат на Маргарите Наваррской. Как там у Дюма — королева Марго?

— Когда он стал королем Франции, а не только Наварры, брак с Маргаритой был аннулирован. Мария Медичи — его вторая жена.

— И почему вы ей сочувствовали?

Алена улыбнулась:

— А вот поедемте в Люксембургский сад, и я вам расскажу. Если, конечно, хотите.

Люксембургский сад Алену не разочаровал — громадный, похожий на Павловский парк под Петербургом, он не был так аккуратно разграфлен и расчерчен, как остальные парки. Природа, умело организованная человеком, — как раз то, что Алена любила.