Верь мне и жди - Ольга Тартынская (2009)

— Ты еще моего племянника вспомни. Вы хорошо с ним смотрелись на море, даром что ему одиннадцать лет.

— С твоим Славиком в кино ходили, когда он этого… как его… привел.

— Не «этого», а Сашу. Чем он тебе не показался? Начинающий бизнесмен, машина есть, скоро квартира будет. Чего тебе еще надо? Ты ему понравилась, он спрашивал, когда еще тебя можно увидеть.

— Девочки, — призналась я, — я ведь даже лица его не запомнила. Честное слово. Покажи мне его сейчас — не узнаю.

Катя с чувством нажала на пульт и выключила видеомагнитофон.

— Это потому, что ты никого, кроме своего Краскова, не желаешь видеть. Понимаешь, он тебе мешает! Ты никогда не выйдешь замуж, если будешь на него смотреть каждый день! Это же прописные истины!

Наш психолог разошелся не на шутку. Причем, знаешь, она всегда права. Катя много практикует теперь, но и тогда она уже была умнее нас с Шуркой в жизненных вопросах.

Ты знаешь, Шурка тоже бестолковая, как и я. У нее, правда, другая крайность. У Шурки все люди сначала замечательные, умные, добрые, такие душки. Через некоторое время они оказываются не такими добрыми и умными. Это не мешает подруге ошибаться снова и снова. С мужчинами все точь-в-точь так же. Сначала — любовь безумная, потом ревность безумная. Потом в ход идут кулаки и ругань. Дальше остается только поскорее избавиться от возлюбленного и забыть. Чтобы вновь попасть в точно такую же историю. Специалист по граблям, на которые регулярно наступает.

Так вот, Шурка меня обычно защищает. И тогда она бросилась на амбразуру:

— Нет, Кать, ты не права. Если бы у Оли появился ее человек, то она тут же, уверяю тебя, забыла бы Краскова.

Катю не так-то легко сбить с толку.

— А она никогда не встретит этого своего, если будет сидеть безвылазно дома, не сводя глаз с любимого героя.

При этом она посмотрела на постер таким взглядом, что я невольно взревновала. Поверишь ли, мне причинил боль просто заинтересованный взгляд подруги и всего лишь на твою фотографию! Это было, когда я не имела на тебя вовсе никакого права. Теперь же… Впрочем, я ухожу в сторону.

Одним словом, мне влетело по первое число. Никакие смягчающие обстоятельства не принимались во внимание, и защитная речь адвоката, то бишь Шурки, не возымела действия. Катя вынесла приговор:

— Все, дорогая. Теперь я за тебя возьмусь основательно.

Но я радовалась тому, что постер со стены не сорвали да не бросили в помойку контрафактное видео.

Зато я получила поддержку и понимание там, где вовсе не ожидала. Однажды сидела в наушниках на работе и слушала твои песни. Курьер Гошка, как водилось, не прошел мимо:

— Дай послушать!

Я дала ему один наушник, и мы в унисон задергались в такт твоим ритмам.

— Класс! — проорал Гошка. — Это Красков? «Амаркорд» — это круто.

— А в переводе на русский? — не удержалась я от ехидства.

— В переводе на русский — клево. Красков — реальный мужик. Ты знаешь, что он теперь сольно поет? Распустил группу.

Я уже знала. Знала и то, что ты круто изменил направление, попробовав все, кроме блатняка: и попсу, и электронную музыку, и смешанные стили. Однако во всем, что ты делал, присутствовали высокий профессионализм, безупречный вкус, содержательность текстов. О музыке не говорю, и так все понятно. Ты вырос из рока, как вырастают из одежды. Потом ты скажешь, что надоело петь для неуравновешенных подростков.

— Пою — орут. Перестал петь — опять орут. Слышали хоть что-нибудь, неизвестно.

У тебя не было бешеной популярности, как у певцов-однодневок, но и в твоем подъезде стены были исписаны девочками, влюбленными в тебя. Помимо прежнего постепенно формировался новый слушатель, исключительно твой: вдумчивый, желающий не только слушать, но и прислушиваться к тому, что ты хочешь донести до него. А тебе было о чем петь. Ты развивался, не стоял на месте, менялся. Шутил:

— Не меняются только мертвые.