Опасная любовь - Николай Новиков (1995)

— Суп разогрею, яичницу с ветчиной сделаю, колбасы порежу. Будешь? Ничего серьезного готовить не хочется.

— Вот это мудро, — кивнул Андрей. — А еще мудрее будет, если к этому добавить рюмку водки. Или даже две рюмки.

— Думаешь, надо? — с сомнением спросила Наташа. — Вроде бы сегодня не праздник и даже не выходной.

— Просто необходимо. Чтобы не рассуждать о гнусном времени, а вспомнить что-то хорошее.

— Меня не уговаривай, я пить не хочу, — сказала Наташа, вытаскивая из холодильника кастрюлю с супом.

— Давай помогу, — предложил Андрей. — Или сам все приготовлю и накормлю тебя.

— Я не хочу есть. Ты сиди, можешь порассуждать пока о поэзии. Про мудрость уже говорил.

— О поэзии только с тобой и можно разговаривать, — хмуро сказал Андрей. — Но это будет невеселый разговор, Наташа.

— Почему?

— Да потому, что как раз сегодня в наше издательство пришел парень с пачкой стихов. Кое-что на машинке отпечатано, кое-что от руки… Я ему стал объяснять, мол, мы стихи не печатаем, не пользуются они сейчас спросом. А он привязался: ну хоть прочитайте, мнение свое выскажите. Я стал читать. И что же? Хорошие стихи пишет парень. Лучше многих маститых наших поэтов, которые завалили страну стихами в славные застойные годы. — Андрей вздохнул, с сожалением покачал головой. — Но что я с ними делать буду? Конечно же, парня нужно публиковать, большой поэт из него может получиться. Но как? Делать тираж тысячу, две тысячи экземпляров — себе в убыток, да и тот не продашь. Советую ему искать спонсора, издавать книгу за свой счет. А он не знает, как это делать. Ведь нам годами вдалбливали в головы, что стихи нужно нести в редакции да издательства, а не каким-то спонсорам… Я ему растолковываю, что с финансовой точки зрения стихи сейчас невозможно издавать, — не понимает. Как же, говорит, в такой стране, в России — и стихи не нужны? Быть такого не может. Я и сам это понимаю, а ничего сказать не могу. И вправду ведь — не нужны сейчас России стихи!

— Я уже слышала это, — сказала Наташа, глядя на сковородку. — Когда жила в общежитии Литинститута, один поэт, Иван Шерстобитов, — не знал такого? нет? — вот он тоже плакался, что стихи теперь никому не нужны. А потом так расстроился, бедный, что порезал себе вены.

— Так вот и живем, — вздохнул Андрей. — А мне этот парень говорит: я накопил сто тысяч, можно на них за свой счет книжку издать? Я говорю: нет, этого мало. Тогда он сказал… Представляешь такое? У меня, говорит, есть дом, я его продам и все, что в нем есть, тоже продам. Тогда можно будет выпустить мою книгу? Что тут скажешь? Я посоветовал ему ничего не продавать, дождаться лучших времен. А ведь парню нужны публикации, просто необходимы. Иначе засохнет, завянет, как деревце без полива.

Неожиданно Наташа почувствовала раздражение: вот трагедия — стихи не печатают! Сколько людей не знают, как детей накормить, сколько беженцев мыкаются по стране, бросив свои дома, а кому-то жить невозможно, потому что его стихи не печатают.

— Если он настоящий поэт, — сказала она, не поворачиваясь к Андрею, — пусть пишет себе в тетрадку, потом когда-нибудь напечатают. Ведь ему же не деньги важны, а само сочинительство.

Андрей покачал головой.

— Нужно видеть результаты своего труда, хотя бы раз понять, как относятся к нему люди, почувствовать, что цель твоя — не ошибка, а именно то, что дает тебе высшее блаженство. Вот, к примеру, если бы ты не знала, какое счастье быть вдвоем с Сергеем, а только смотрела бы на него со стороны — это все равно что писать стихи в тетрадку, — ты бы не думала о нем так часто. — Он грустно усмехнулся.

Наташа резко повернулась к нему.

— Отку… откуда ты знаешь это?

— Я старый человек, Наташа, знаю много больше, чем говорю.

— Андрей… — Наташа подошла к нему, обняла, поцеловала в щеку. — Ну какой же ты старый, еще и сорока нет. Пожалуйста, не говори глупости.