Месть женщины - Наталья Калинина (1995)

Ваня поднял голову, посмотрел вперед, на желтеющие предосенним увяданием холмы, потом сказал, поигрывая топором:

— Нет. Женщина создана для того, чтобы быть подругой мужчины, его верной тенью, матерью, сестрой. Мы все рождаемся от женщины. И мы зависим от нее всю жизнь. Как — я не могу объяснить, но я это чувствую.

Игорь смотрел на друга восхищенно и заинтригованно. Ему казалось с самого начала, будто устами этого странного парня с ним разговаривает сам Бог.

— Да, мы зависим от нее всю жизнь, но она нам ничего не должна, — сказал Толя, садясь на траву. — Мы столетиями вбивали ей в голову, будто она на самом деле нам что-то должна. Это не так. Если она делает для нас что-то, пусть делает по собственной воле. Если же она будет делать это с чувством вины перед нами, это уже называется жертвой. Тот, кто день изо дня как должное принимает от нее жертвы, превращается в конце концов в чудовище.

— Я согласен с вами! — воскликнул Игорь. — Это только Бог не требует от нас никаких жертв, но нам доставляет удовольствие приносить их ему.

— Это только так кажется. — Толя криво усмехнулся. — Она не знала, что такое добро и зло, но она и не скрывала, что не знает этого. Многие, почти все, скрывают. Если бы ее кто-то по-настоящему полюбил…

Ваня отшвырнул топор и встал.

— Пошли искупаемся, — позвал он Игоря. — Отец, прошу тебя, не пей много на поминках, — проговорил он, не глядя на Толю. — Я не верю в существование дьявола, но стоит потерять над собой контроль, и нами начинает кто-то руководить.

Он на ходу стащил джинсы и майку.

Игорь сделал то же самое.

Игорь не выпил на поминках ни капли — ему запрещала религия. Он сидел рядом с Ваней и думал о том, что, если бы не этот красивый диковатый парень, которого Бог избрал в исполнители своей воли, им с матерью еще бы досталось от Инги. Разумеется, Бог призывает к терпению и всепрощению, но каждому терпению, всепрощению тем более, наступает конец.

…Слабо зарозовел восток.

Он встал со своей похожей на гамак узкой койки, потянулся. В поднявшемся предрассветном ветре вибрировали нестройные петушиные вскрики. Игорь поднял голову, посмотрел в сторону веранды, где спал Ваня. И обомлел.

На лестнице, прислоненной к раме, кто-то стоял. Этот кто-то прижимался лицом к стеклу и смотрел внутрь веранды.

— Эй! — громко крикнул Игорь.

Ответили петухи — хором и очень тревожно. Фигура на лестнице осталась неподвижной.

Спотыкаясь о кочки, Игорь бросился к веранде.

— Ты что тут делаешь? Убирайся! — на ходу кричал он. Подскочив, сильно тряхнул лестницу.

Человек неуклюже взмахнул руками, балансируя на самой верхней перекладине лестницы, которая вдруг стала заваливаться назад. Зрелище напоминало цирк — клоун в лохмотьях, смешно копирующий акробатов.

Игорь следил глазами за тем, как падает лестница, не в силах помешать этому. Она описала медленную дугу на фоне уже заметно алеющего неба и, набирая скорость с каждой тысячной долей секунды, упала прямо на металлический бак для полива огорода. Раздался глухой удар по железу и отвратительный хруст. Стало тихо.

В окне появилось бледное лицо Вани.

— Выйди. Мне страшно, — прошептал Игорь, оседая на землю. — Он, кажется, сыграл в ящик.

…Это был человек в странной одежде, если эти лохмотья можно было назвать одеждой — пиджак без рукавов, надетый на голое тело, шерстяные красные рейтузы в мелкую дырочку. Он еще дышал. Один его глаз странно подмигивал, и из него сочилась влага. Другой казался мертвым.

— Это Костик, — сказал Ваня. — Он последнее время ходил по крыше. Ну да, это он ходил, а я думал… куницы.

— Что делать? — Игорь задыхался от волнения. Господи, ну что же делать? Ведь меня посадят в тюрьму!

— Там был… ребенок, — неожиданно отчетливо проговорил умирающий. — Дом сожгла Устинья. Маша была ведьмой. В Ингу вселился ее дух. Теперь он вселился…