Будь со мной - Джоанна Бриско (2008)

Посмотрел на Лелию, залюбовался ее такими знакомыми и такими прекрасными чертами. Она лучше всех их, вместе взятых. Двинулся к ней, но Катрин пошла в том же направлении с таким видом, будто собирается начать с ней разговор. «Нет!» — в ужасе захотелось мне крикнуть, визгливо, по-бабски. На долю секунды я замер в растерянности, но когда Катрин уже подходила к Лелии, кинулся вперед и вклинился между ними, оттирая Катрин плечом. Она свернула, не произнося ни слова.

— Дорогая, — задыхаясь, сказал я.

— Что ты делаешь? — тихо засмеялась Лелия.

Я взял ее руками за плечи и развернул к себе. Она удивилась. Катрин покрутила регулятор силы света, и в комнате стало темнее. В эту секунду раздался звонок в дверь. Из коридора донеслись радостные крики. Я поцеловал Лелию в щеку, и прикосновение губами к гладкому и мягкому кусочку плоти вдруг показалось неприятным, хоть это и было самым обычным нашим приветствием, за которым обычно следовал легкий поцелуй в губы. Я почувствовал себя, как жестокий отец из старых романов. Повернул к себе ее лицо и снова поцеловал. Ее губы не пошевелились.

— Люблю тебя, — произнес я.

Ее прекрасные печальные глаза не выдали ни капли эмоций, но я знал, что за этим скрывается. Я доставил боль и обидел человека, которого больше всего на свете хотел защитить.

— Слушай, я правда тебя люблю, — повторил я, делая вид, что начинаю сердиться, и зарылся носом в ее упругие пышные волосы.

Она промолчала. Я поцеловал ее в макушку.

— Ты стал таким далеким, — наконец проговорила она.

— Знаю, знаю. Но я… — пожал плечами.

— Мне это не нравится, — сказала она ровным голосом и отвернулась. Ее взгляд устремился в другую сторону, словно меня и не было, словно без меня она вполне могла жить самостоятельной, совершенно другой жизнью. Она ведь может меня бросить, словно осенило меня. Впервые подобная мысль четко оформилась в голове, отчего по спине пробежал холодок. Раньше такой исход событий воспринимался по-книжному, просто как закономерный результат, следующий из факта измены, и казался так же невозможным, как и то состояние неопределенности, в котором я сейчас оказался.

Я задал вопрос про ребенка. Ее лицо немного просветлело. Подобная власть над ней граничила с жестокостью.

Погладил ее по животу. Она накрыла мою руку своей, хотя в глаза не посмотрела. Я снова поцеловал ее. Каждая деталь, каждая черточка ее, казалось, были навсегда выбиты на скрижалях моей памяти. Ее сережки показались такими родными, хотя раньше я целенаправленно никогда их и не рассматривал.

— Знаешь что, — сказала она. — Оно, чтоб ты знал, не может укусить через шейку матки.

Снова отвернулась, на лице то же холодное выражение.

С Сильвией придется расстаться. Она была моим последним глотком свободы, мальчишеской попыткой восстать против неминуемого, перед тем как отдать себя навеки. Когда-то я втихаря занимался онанизмом, представляя себе Николь Кидман или взрослых женственных садисток, которых было так много в дни моей юности, в особенности мне не давала покоя одна замужняя малоизвестная актриса, не выходившая из образа женщины-вамп, ее фотографии в газетах пробуждали во мне старые фантазии. Как все эти женщины, которые, не принося никакого вреда, проплывали у меня перед глазами по ночам (за что Лелия, догадываясь, что к чему, всегда поднимала меня на смех), так и Сильвия должна остаться для меня недосягаемым объектом сексуального желания. Мне никогда не хотелось быть ходоком.

— Ты выйдешь за меня? — спросил я, но даже когда эти слова слетали с моих уст, даже когда я старался успокоить ее, ужасная правда открылась мне: я не найду в себе силы расстаться с Сильвией. Ощущение зависимости сосало сердце. Согласно какой-то извращенной игре фантазии, существование Чарли продолжало, вызывая негодование, подогревать интерес к ней.

— Ты согласна? — сказал я, беря ее за руку. Сильвию я отодвинул на задний план сознания.

Лелия колебалась.