Будь со мной - Джоанна Бриско (2008)

На Сильвии были белая блузка с большими лацканами и темно-серая юбка, сидевшие на ней идеально, и у меня еще раз возникла мысль, что ее внешне невыразительная, неяркая одежда на самом деле была совсем недешевой и подбиралась очень тщательно. Об этом свидетельствовало то, что каждая деталь была тщательно отделана и четко занимала отведенное ей место. Она показалась мне похожей на маленькую французскую монахиню, вышедшую в город в выходной день.

— Я беременна! — прошептала я, когда мы сели за столик, как будто до сих пор не могла поверить, что такое могло случиться со мной.

— Ты счастлива? — спросила Сильвия.

— В эту секунду да, — сказала я и задумалась, потому что эти слова прозвучали неожиданно даже для меня самой. Лучи солнца проникли в зал и угодили на желтую, расписанную вручную тарелку, отчего стали различимы отдельные мазки, которыми художник наносил на нее краску.

— Здорово, — сказала Сильвия и улыбнулась. Солнечный свет попал и на нее, и от этого ее кожа стала казаться такой бледной и чистой, как будто это был не человек из плоти и крови, а призрак, обретший видимую оболочку. В ярком свете выяснилось, что глаза у нее были не неопределенно-ореховые, как мне раньше казалось, а светло-коричневые, почти золотые, с вкраплениями зеленого.

— Я, может быть, даже буду получать от этого удовольствие, когда стану толстой и сонной, как корова.

Она улыбнулась.

— Как бы я хотела, чтобы у меня была такая мать, как ты, — произнесла она.

— Правда? — от такой обескураживающей прямоты я вздрогнула и почувствовала, что заливаюсь краской.

— О да, — подтвердила она и, слегка склонив голову, стала читать меню; волосы наползли ей на брови. — Вы ведь будете любить этого ребенка?

— Конечно, — сказала я. — Я уже его люблю.

Она провела пальцем по узору на бумажной скатерти, едва касаясь изящным ногтем поверхности.

— Ты всегда будешь его любить. Как бы сильно ты ни любила Ричарда, ребенка ты будешь любить еще сильнее. Он принесет тебе счастье.

Она говорила, не поднимая головы, челка спадала ей на лоб и не давала заглянуть в глаза, но по бокам волосы были заправлены за уши, как у типичной школьной зубрилы. Она выглядела молодой и серьезной. Я понаблюдала, как ее пальцы (без колец) скользят по столу, как солнце омывает ее видимую из-под одежды кожу, и мне снова захотелось переодеть ее. Нет, не сделать из нее другого человека, которым она не была, а просто одеть, как мать одевает ребенка, чтобы и тепло ему было, и выглядел он симпатично. Меня даже потянуло усадить ее на колени, но это желание было уж слишком абсурдным, а неожиданные и неприятные сексуальные импульсы, вызванные им, заставили меня содрогнуться, словно ночной кошмар все еще тянул ко мне свои щупальца. Как недавно во сне, я ощутила давление чужого тела на лобковую кость и сразу же захотела как можно быстрее избавиться от этого наваждения.

— Я в этом не сомневаюсь, — отозвалась я. — Но ведь… такое бывает со всеми матерями. Кто-то ведь и тебя любил.

Она фыркнула, давая понять, что я ошибаюсь.

— Но тебя же наверняка кто-то любил, — смешалась я. — Родители должны были тобой гордиться, — добавила я. — Ты такая восприимчивая, проницательная…

— Нет, — отрезала она.

— О! Что ж, я…