Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

– Ты женщина, – медленно вымолвил он. – Конечно, они не посмели тебя тронуть. Я обнажил против них свой клинок. Я не виноват, что у меня был только кинжал, а у него – шпага и десять воинов.

Я вдруг осознала, что все еще сжимаю в кулаке кольцо Александра. Я взяла его за руку и вложила кольцо обратно в его ладонь.

– Возьми его, – сказала я. – Отец Гийом?

– Ma fille, – дрожащим голосом промолвил старый священник, – солдаты уехали. Нам больше незачем торопиться. Сначала я хочу выслушать твою исповедь и наложить на тебя епитимью – ибо ты совершила смертный грех, когда наговорила тому человеку такие страшные вещи.

– Но этим я спасла нас! – Я была удивлена и обижена, ведь мне хотелось только одного – стать женою Александра, сейчас и навсегда. – Я же спасла нас всех!

– И все равно, ты не можешь венчаться, покуда не исполнишь епитимью.

– Он прав, Ринетт. – Александр вновь стал самим собой – высоким, прекрасным и исполненным горделивой уверенности в своих силах. – Любовь моя, исповедайся и исполни епитимью, и мы все это забудем. Поверь мне, ты не сможешь стать хорошей супругой, пока… пока в голове у тебя есть такие мысли.

Я в изумлении уставилась на них, на мгновение потеряв дар речи. Разве они могли быть неправы – старый святой отец, который крестил меня и совершил надо мною обряд конфирмации, и прекрасный юноша, которого я всем сердцем любила? Что они сделают, что обо мне подумают, если я откажусь?

– Я согласна, – сказала я, – потому что единственное, чего я хочу в этой жизни, единственное, чего желаю с тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, – это стать твоей женой.

Александр поцеловал меня в лоб и снова надел кольцо себе на палец.

– Тогда мы обвенчаемся завтра, – сказал он. – Отец Гийом?

– Да, завтра. Пойдем, дочь моя.

Я набожно сложила руки и, приняв смиренный вид, последовала за священником. Я люблю тебя Александр, думала я. Ради тебя я сделаю все, что угодно. Но все равно – именно я спасла всех нас!

Глава третья

Той ночью, стоя на коленях на холодных каменных плитах церкви святого Ниниана, я исполнила наложенную на меня епитимью, держа перед собою вытянутые, дрожащие от напряжения и усталости руки и сто раз произнося «Отче наш». Старый отец Гийом смягчил бы условия епитимьи, если бы я заплакала и попросила его, но я не желала просить, потому что ни о чем не жалела. Напротив, я была горда тем, что совершила. Именно я заставила наших врагов убраться из Грэнмьюара и теперь была готова за это платить.

И я была вознаграждена, вознаграждена полной мерой, когда назавтра мы с Александром, наконец, обвенчались под доносящий сквозь пролом в дверях церкви нежный шелест морских волн, в присутствии всех обитателей Грэнмьюара, свидетелей нашего брака: конечно же, там была и моя тетушка Мар, и ее двоюродный брат Робине Лури, который приехал вместе с нею из Франции и стал комендантом моего замка, и моя милая Дженет вместе со своим отцом, кастеляном[20] Грэнмьюара Норманом Мором, его женой Бесси и младшим братом Дженет, юным Дэйви; пришел и Уот Кэрни с повязкой на лбу, точно у какого-нибудь пирата. Я представила себе, что среди них, окутанные тенью, стоят и моя бабушка, прямая, как кочерга, и моя любимая двоюродная бабуля Марина с охапкой анемонов в руках, и мой отец, красивый, темноволосый, смеющийся, с глазами цвета моря, глазами Лесли, такими же, как у меня.

Мои роскошные придворные наряды из шелка и кружев остались в Эдинбурге, и на мне было надето закрытое платье из сине-зеленой флорентийской саржи и под ним – всего одна нижняя юбка. Ради тетушки Мар – и только ради нее – ибо по своей матери я нисколько, ни чуточки не скучала, я покрыла голову оставшейся после нее кружевной фатой и вплела в волосы, так, что оно свешивалось на лоб, ее бирюзовое ожерелье. Интересно, почувствует ли она в своем монастыре далеко-далеко в Париже, что рядом со мною незримо присутствует мой отец?