Женщина на грани... - Милена Иванова (2010)

В то время я училась в одиннадцатом классе школы, готовилась к экзаменам, но нельзя сказать, чтобы сходила с ума от идеи поступить в университет. Заниматься было занудством, но я терпела, чтобы ублажить родителей. В классе со мной учились одни пижонки. Школа была от религиозного ордена, и в ней находились только девчонки. Это было одно из тех отвратительных ханжеских заведений, где самое главное — внешнее соблюдение католических принципов.

Я была единственной дочерью в семье, и это тоже было занудством. Мне даже некому было выговориться. Мои родители только и делали, что все время мне надоедали, как правило, из-за всякой ерунды: почему я одеваюсь так, а не эдак, почему не привожу в порядок свою комнату, почему выражаюсь как невоспитанная девчонка, почему у меня такая ужасная стрижка, тройка, а не пятерка по математике[1]?.. Одним словом, быть хорошей папенькиной и маменькиной дочкой было не так-то просто. Мать накатывала на меня в основном, когда ей становилось скучно или она на что-то злилась. Занятия севильяной[2] отнимали у нее слишком много времени, чтобы чрезмерно обо мне беспокоиться. А отец оставил мысли обо мне, думаю, в тот же день, когда я родилась. Мы перекидывались парой слов только для того, чтобы выразить сугубо статистическую заинтересованность в нашем здоровье и благополучии.

У меня была тысяча комплексов, а прыщей еще больше. Друзей не было. Я редко выходила куда-либо. Да и с кем? Все мои знакомые — одноклассницы, которые только и думали, что об очередном парне. Интересно, потеряла ли какая-нибудь из них девственность? — пыталась выяснить я, пристально вглядываясь в их лица. Но как ни старалась, ни у одной из них ничего на лбу не было написано. Я не переваривала этих пустых и стиляжных чувих с мушиными мозгами, которые считали себя чуть ли не самыми супер-пупер. Нельзя сказать, чтобы и они были в восторге от меня. Меня считали пресной и асексуальной, и все потому, что я не носила брендовых тряпок и не глотала таблеток и прочего дерьма в выходные. Да пусть себе думают, что им взбредет в голову! У меня и так отнимала слишком много сил попытка не умереть со скуки, которую внушали мне учеба и родители.

Я была без ума от «Битлз», «Блонди» и «Пинк Флойд». Дни напролет я сидела у себя в комнате и пыталась расшифровать слова их песен, но мне ничего не удавалось понять, кроме I love you. Мне нравилось горланить под музыку, но пела я ужасно. Я тащилась от одной песни «Пинк Флойд», в которой повторялись слова: «Teacher, leave us kids alone» (то есть Училка, оставь в покое детей), и любила читать рассказы, которые прятала под конспектами по математике. От рассказов я балдела. А математика была еще одним занудством в длинном списке занудств.

Незанудных вещей было очень мало. Например, новый сосед с четвертого этажа. Я все время придумывала, как с ним заговорить. Он принес с собой дуновение свежего ветра в наш скучный многоквартирный дом, битком набитый домохозяйками и всяким быдлом. Он учился в университете, носил бородку и ничем не походил на тех придурков, с которыми встречались мои школьные подружки. Но обратит ли он внимание на девочку-подростка, да еще такую пухленькую, как я? Ему наверняка нравились женщины с пышными грудями, а мои в то время были, ну прямо как красный свет на светофоре на проспекте Кастельяна. Иногда я видела его в эротических снах: он ласкал меня и страстно целовал и шептал дрожащим голосом, что любит. И тогда я просыпалась с ощущением странной щекотки во всем теле. А потом, когда мы встречались в подъезде, я краснела и умирала со стыда: как будто он знал о моих снах. Я понимала, что все это ерунда, но ничего не могла с собой поделать.

2