Женщина на грани... - Милена Иванова (2010)

— Порядочная девушка, католичка, не уходит из дому просто так, хлопнув дверью, как служанка.

Да что она возомнила себе, эта старая карга! Да я вообще не собиралась быть ни порядочной девушкой, ни тем более католичкой! Дайте ей денег на дорогу, и пусть убирается отсюда, грязная старуха! Я ухожу из дому и баста! В одну секунду я позабыла все угрызения совести, которые всплыли у меня в голове минуту назад. Куда только слезы подевались. Это я-то должна провести сто лет одиночества со своими предками, собирая грошики на мифическую собственную квартиру?

— Все уже решено. К тому же я уже внесла залог. Не беспокойтесь обо мне, и я вас не побеспокою ничем. В конце концов, на дворе девяностые, а не пятидесятые. И Франко давно в могиле, и многое из того, что он сделал, тоже.

Последнюю фразу я сказала специально для бабушки, чтобы тронуть ее сердце. В довершение своей речи я сделала большой глоток кока-колы и от всей души пожалела, что это было не виски.

Моя тетя, изменница, сидела и не знала, чью сторону ей лучше принять. Мы с родителями не ладили, это нормально, но тетя понимала, что она — это совсем другое дело, ей необходимо было выбирать выражения, — и она расчетливо заняла универсальную позицию швейцарского посла:

— Успокойтесь, не переживайте вы так. Все наладится.

— Что значит успокоиться! Как мы можем успокоиться, Мария-Кармен? — взорвалась моя мама. — Да нам теперь соседям будет стыдно в глаза смотреть! Не знаю, как мы с ними будем здороваться-то. Мать родная! Ты только посмотри на невестку Марибэль из третьей квартиры, она только и делает, что шпионит за всеми: кто пошел, куда пошел, с кем пошел? Что я ей скажу? Как я объясню? А что я скажу Чони со второго этажа? Да завтра последняя кошка в квартале и та будет смешивать нас с грязью. Боже правый! Дочка, до чего ты довела свою бедную мать! Как я буду людям в глаза смотреть! — разорялась она, театрально возводя глаза к потолку. — Копия своего отца!

Эта ведьма, моя бабушка, по всему было видно, полностью соглашалась с мнением своей дочери и кивала головой. Единственный человек, которого не трогал весь этот бесплатный цирк, был мой дядя, который продолжал под шумок накачиваться пивом, радуясь в глубине души, что это не его проблема и что его она не касается. Единственными, кто меня поддерживал, но они, естественно, не смели и слова вставить, были мои толстяки кузены. В их глазах читались зависть и неподдельное восхищение. Я чувствовала себя Королевой Пяти Морей, Владычицей Морскою.

Несмотря на это, царствование мое продлилось недолго, потому что отец, не успела дверь как следует захлопнуться за последним членом нашей возлюбленной семейки, вернулся в гостиную и влепил мне пощечину. Прямо так, без предупреждения, без предварительного объявления войны.

— Бесстыдница! Ты не посмеешь уйти из дому, как какая-нибудь… последняя! И немедленно убирайся в свою комнату, чтобы я тебя больше не видел! Потому что, если увижу, убью вот этими самыми руками!

Мать не отставала и, как всегда, не могла не добавить:

— Соплячка неблагодарная! Сделала нас посмешищем всего квартала! Да как ты посмела!

Я молча ушла в свою комнату и затаилась, оставив их одних в гостиной чесать языками сколько их душе было угодно. Между слезами и всхлипываниями, то сморкаясь, то втягивая сопли, я строила планы победоносного отмщения.

Переезд выпал на воскресенье. Я собрала в два чемодана только все самое необходимое и вызвала такси. Мать начала плакать так, что у меня самой комок подкатил к горлу, но я быстро взяла себя в руки. Я не могла позволить себе такую роскошь, как заливаться слезами, иначе мы упали бы духом вместе со всеми вещами. Хороша команда! Отец, который не разговаривал со мной с того памятного дня, сейчас дулся на меня за то, что я не позволила ему отвезти себя на нашей машине. Если бы я позволила, он бы тут же привез меня обратно, потому что, правду сказать, комната была еще та, настоящая трущоба.