Рядом - Юлия Нет

— Ну хочешь, я отвернусь, глаза закрою...уши...ну или чего ты там делать будешь…

Но мои слова только вызвали новую волну рыданий. Я присел перед ней.

—Давай так сделаем: я буду стоять здесь в самом дальнем углу, я сделаю вид, что ничего не происходит, а ты просто сделаешь свои дела. Ты понимаешь, что тебе придется это делать, хочешь ты этого или не хочешь, потому что в ближайшее время здесь комфортабельный туалет с биде не появится. Я тоже человек, если ты ещё не успела этого заметить. И у меня так же есть надобности. Мне точно так же стыдно делать это при тебе. Так что у тебя есть выбор: пойти туда или остаться здесь и лопнуть, - я заглянул ей в глаза, ожидая реакции.

—Только тогда отвернитесь, пожалуйста,- её глаза почти умоляли.

Я кивнул и встал в её угол, прислонив голову к холодным прутьям решётки. Через полминуты я услышал тихое журчание и невольно улыбнулся.

***

Как же стыдно! Ева была готова провалиться под землю, чтобы не испытывать этого чувства. А ведь это ещё не самое страшное, что ей предстоит, подумала она, мысленно подсчитывая свой цикл. Она возвращалась в свой угол после посещения «туалета» и чувствовала, как горели её щёки. Голова была тяжёлая, да и дышалось как-то с трудом.

Он стоял в углу, прислонившись к прутьям и прикрыв глаза. Ева подошла сзади, шепнув «Спасибо». Незнакомец направился к своему пристанищу. Он сел на матрас, облокотившись на стену, и закрыл глаза. Ей было интересно, о чём он думает сейчас? Почему его настроение так часто меняется? Он то возится с ней, то кричит так, что её парализует. Он сказал, что находится здесь уже три месяца. Какой кошмар! Неужели за это время некому было его спасти? Неужели всё потеряно?

Когда она думала об этом, то ей становилось страшнее и страшнее от осознания того, что если спасения не будет, то и смысла в их долгом содержании нет. Не будут же похитители всю оставшуюся жизнь держать их в клетке, как комнатных зверюшек, кормя объедками и заставляя публично опорожняться. Подумав об этом, она дала себе клятвенное обещание в случае возвращения домой никогда больше не посещать зоопарки, осознавая теперь себя на месте тех животных, муки которых люди радостно ходят показывать своим детям.

Ева села в свой уголок, её стопы стали уже бесчувственными от долгого соприкосновения с ледяным каменным полом. А вот бок неприятно холодила стена, на которую ей приходилось опираться. Она закрыла глаза, мысленно представляя перед собой маму, нежно окутывающую её одеялом. Сейчас бы та напоила её горячим молоком со сливочным маслом – маминой любимой панацеей от всех недугов, вещью, которую Ева ненавидела с детства, но которую так сейчас хотела бы ощутить на своих губах. Наверное, мама сейчас сама лежит в кровати, обессилевшая от слёз и неизвестности, что с её дочерью. А папа мечется по квартире с телефонной трубкой в руках, поднимая все свои немногочисленные старые связи. Как они пережили эту ночь? Сейчас им тяжелее, чем ей. Ева по крайней мере знает, что пока жива. Она так долго жила в раю, окружённая их заботой, казавшейся ей чрезмерной, которую Ева считала оковами на ней. Она совершенно не ценила то, что они рядом. Это всегда казалось само собой разумеющимся, нерушимым. А теперь она отдала бы всё на свете, чтобы поменять её новую тюрьму на их оковы, которые защищали её от жестокости внешнего мира.

Перед глазами Евы медленно плыли картинки из прошлой жизни. Её уютная красивая комната с оранжевыми занавесками, яркость которых так нравилась ей и раздражала папу, называющего их «огонь в окне». Её мягкий пушистый кот Фабио, мирный треск которого всегда убаюкивал её на ночь. Мамины пироги из духовки, от которых она часто отказывалась, опасаясь за фигуру. Мелькнули студенческие годы, её весёлые, всегда беззаботные друзья. Всё это казалось таким далёким и недостижимым, как будто было сном.