Женщина нашего времени - Рози Томас (1993)

Харриет держалась на расстоянии от этих далеких дуг света. Она подошла к кустам и несколько секунд постояла под защитой их зеленой листвы, вдыхая кисловатый запах недавнего дождя. По всему первому этажу дома горел свет, он сверкал в тех окнах, с которых двое рабочих Дэвида Хоукинза сняли щиты с черными каракулями. «Бердвуд» вновь возвращался к жизни.

Харриет не знала, сколько она простояла, глядя на дом. Она только почувствовала, что влага просачивается в ее туфли, а бархатное платье не защищает от холода. Она пошла назад по траве под поломанное крыльцо.

Двойные двери были открыты настежь, демонстрируя драгоценные краски и яркий свет внутри. Ощущался запах приготавливаемого угощения и слышался смех. Харриет вновь вошла в дом, оставив двери открытыми, как бы приглашающими войти.

Она ходила из комнаты в комнату, глядя на то, что было сделано.

Это не был большой прием для коллег и друзей, который она когда-то мечтала дать. Это был прием для Эвердена, и предвкушение его было ей приятно. Работники фирмы «Оформление интерьеров для всех случаев жизни» вместе со строителями и уборщицами хорошо сделали свое дело. Дом был наполовину заброшен, в нем не было мебели, но театральную сцену в нем соорудили. Большие пустые комнаты были плохо освещены, и поэтому освещение усилили с помощью дров, горящих в открытых очагах и сотен свечей, установленных в канделябрах.

Дизайнеры взяли большие куски белой ткани и обработали их гипсом, а затем развесили их, чтобы образовались волны и складки. В результате получились сломанные мраморные колонны и разрушенные классические балюстрады, которые расставили по комнатам, создав, таким образом, затемненные ниши и гроты.

Колонны обвили гирляндами плюща и белой омелы, огромные ветки пихты положили на мраморные каминные доски и закрепили над дверями, чтобы они излучали свою торжественность и распространяли рождественский запах в тепле комнат.

В гипсовых нишах расставили простые скамейки и складные стулья. В самой большой комнате была подготовлена танцевальная площадка, в ней будет играть оркестр. В другой комнате расставили круглые столы под белыми скатертями, готовые к ужину.

Харриет одобрила все, что она видела. Огонь в очагах и пламя свечей, отбрасывая колеблющиеся тени на временные колонны и на сложную лепку потолка, сверкал на глянцевых завитках плюща. Старый дом за одну ночь был превращен в полуготическую, полупасторальную фантазию. Скоро придут люди. Если Харриет приобрела «Бердвуд» одной рукой, то сегодня вечером она старалась другой рукой вернуть его назад.

Большие белые приглашения с глубоким тиснением были отпечатаны для стольких местных жителей, сколько, по ее мнению, смогут вместить эти комнаты.

Прибудут члены приходского совета с женами и мужьями, постоянные посетители «Снопа пшеницы», священник и церковный староста с семейством, обитатели больших домов с оранжереями в окрестностях. Придут местные фермеры с женами и крупный землевладелец, обладатели мелких клочков земли, заключившие соглашения с Китом Боттриллом. В полном составе прибудут женский институт, лига молодых консерваторов и клуб пенсионеров. Пришла даже мисс Боулли.

«Они прибудут, — подумала Харриет, — поглазеть на комнаты, потолкаться друг с другом и еще раз посмотреть на «Девушку Мейзу», если еще вдоволь на нее не насмотрелись. Одна ее часть хотела с гордостью поразить их всех сегодня вечером великолепием дома. А другая ее часть, лучшая часть, хотела, чтобы они увидели, что «Бердвуд» все еще здесь, и чтобы они убедились в том, что он все еще принадлежит Эвердену.

Харриет бродила между сломанными колоннами, когда услышала шум за своей спиной. Она обернулась и увидела Элисон.

— Как вам нравится? — она широко развела руками.

Она гордилась этим возрождением, даже если оно продлится всего одну ночь.

Элисон посмотрела на гирлянды из плюща, ярко горящие свечи и темные, тяжелые ветки пихты.