Рассвет на закате - Марджори Иток (1995)

Тут ей в нос ударил давно знакомый запах. Дым.

Бентон курил.

Значит, он тоже не спит.

Помимо воли ей вспомнился другой день, другое место. Он возник перед ней и сказал: «Надо поговорить. Наденьте на себя побольше одежды».

Но на этот раз все будет не так. Он не придет. Теперь все изменилось. Он слишком туп, чтобы понять, что неправ. А она слишком горда, чтобы объясняться.

Она должна быть гордой. Больше ей ничего не остается.

Шаги.

Он ходит туда-сюда.

Отрывочные слова, слова нетерпения. Пришел Чарли и попросился на улицу.

Она четко представила себе эту картину. И услышала ворчание: «Давай быстрей, черт возьми!»

Опять хождение из угла в угол.

И снова тишина.

У нее даже уши заболели от напряжения.

И вдруг с внезапным гневом она спрятала голову под одеяло и прижалась щекой к кошачьему боку. Господи! Она ведет себя, словно малый ребенок в ожидании Санта Клауса.

Маленький обиженный ребенок в ожидании того, что он придет.

Ну что ж, прости, малыш. Он не придет.

Даже из-под одеяла она услышала шум. Шорох одежды.

Бентон одевается. Почему?

Она поняла, почему: раздался звук открываемой двери, а затем она захлопнулась. Бентон ушел.

Он действительно ушел.

Элинор показалось, что она слышит шум отъезжающего «пикапа». Она была уверена, что это так… но уже не имело значения для нее. Больше не имело.

Она снова осталась одна Вот что было важно.

Часы пробили четыре. Затем пять.

Ветер на улице утих, снег падал бесшумно, и ей казалось, что магазин похож на душную, облепленную тиной раковину. Элинор полностью была отрезана от остального мира, от людей, уютно прижавшихся к своим любимым в своих домах.

А вот она скрючилась на неудобной кушетке в комнате, наполненной тенями, прижавшись к спящему коту весом в двадцать фунтов.

Она этого не заслуживает. Нисколько не заслуживает. Она не сделала ничего плохого. Так куда же, черт возьми, подевались ее чувство собственного достоинства, ее гордость и стремление к независимости?

Да к черту все это! Она пережила смерть Бобби и Джулии, и ей еще много предстоит пережить до конца своих дней.

Нужно справиться с обстоятельствами еще раз.

Элинор опустила босую ногу на холодную поверхность мягкой дорожки и встала. Обернувшись старым пледом и прижимая к себе пушистого Томасина, Элинор прошлепала обратно в теплую ярко освещенную рабочую комнату.

Спальные мешки исчезли. Потрескавшийся деревянный пол был влажным в том месте, где стояли ботинки. В воздухе стоял запах табачного дыма, а пепельница была переполнена выкуренными, смятыми и раскрошенными сигаретами.

Хорошо. Она знает, что Бентон ушел, ушел от нее в такую минуту. Если допустить, что они снова встретятся, то как они будут разговаривать друг с другом?

Какая там к черту может быть жизнь с мужчиной, который не в состоянии тебя выслушать?! Ей это не нужно.

У нее и так уже достаточно проблем.

Так что пусть Бент сам разбирается со своими делами. Он может даже — и тут на ее губах заиграла ироничная усмешка — продать все Тони. Если, конечно, Тони по-прежнему желает купить магазин.

Элинор протянула руку за сумкой и стала в ней рыться, чтобы достать документы о партнерстве. Она оставит их на столе, и его удар не попадет в цель.

Тут-то она и заметила конверт, лежащий рядом с Пикассо. Она взяла его, не в силах успокоить биение своего глупого сердца, и прочла: «Скажи своему дружку, что тот, кто делал копию, забыл о линии под подписью. На картине на даче линия была».

Звук, очень похожий на рыдание, сорвался с ее беспомощных губ. Томасин поднял голову с ее плеча и мяукнул.

Понимая, что испугала его, Элинор заставила себя успокоиться.

Кофе. Надо сварить кофе и одеться. Около семи придет Бен. И она скажет ему, что Бентон вернулся. Он будет счастлив. Жизнь продолжается.