Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

Наконец она услышала, как он взял трубку. В отдалении играло нечто, напоминающее музыкальную заставку какого-то фильма. Мысленно она представила, как он лежит в махровом халате на огромной постели, непрестанно переключаясь с одного кабельного канала на другой или прокручивая видеозапись, в ожидании рассвета, после чего он уснет на два-три часа, — в большем он, по-видимому, не нуждался. Спальня Саймона представляла собой игротеку высоких технологий, и один из друзей Саймона как-то сказал, что она выглядит как японская торговая выставка. На стене напротив постели располагался гигантский телеэкран, игровые столики напоминали контрольные панели космического корабля. Потолок был зеркальный, стены обтянуты черной кожей, мебель отделана хромом, стеклом и нержавеющей сталью. Здесь было слишком много всего: эротические скульптуры, хитро подсвеченные потайными галогеновыми лампами, вращались на пьедесталах, голограммы мерцали на фоне темных стен, модернистские произведения искусства мигали неоном.

— Ради Бога, Саймон, это Алекса! — нетерпеливо сказала она.

Последовала пауза.

— Ты одна? — его голос был даже более осторожным и отстраненным, чем тот, что прозвучал на автоответчике.

— Они давно ушли, Саймон. Я ждала, что ты позвонишь.

— С ума сошла? Насколько я знаю, трубку мог взять полицейский. С тобой все в порядке?

В порядке ли? Внешне, пожалуй, да. Она сумела прибраться в квартире, не так ли? Она не сломалась, не наглоталась таблеток, но все равно не способна была заставить себя дотронуться до постели, не то что лечь в нее, и не могла даже подумать о будущем, которое так или иначе станет настоящим в тот миг, когда взойдет солнце.

— Алло? Ты еще здесь?

— Извини. Нет, я не в порядке.

— Что случилось?

— Это было ужасно. Можно подумать, что это я убила его! Никто даже не выслушал меня — даже деверь Артура.

— Де Витт? Да, этот тип холоден как рыба. Они поверили в твой рассказ?

На миг она вздрогнула, вспомнив панику, которая охватила ее при звонке в дверь, понимая, что это вызванная ею полиция, но было уже поздно изменить то, что она сделала, дабы подтвердить свою историю.

— Нет, — сказала она. — Дежурные копы, те, что прибыли первыми, может, и поверили бы, но я думаю, что врачи не обманывались ни секунду. Потом приехал инспектор с парой детективов. Он тоже понял, что случилось. Я прочла это по его глазам.

— Забудь его глаза. Он сказал что-нибудь?

— Он не обвинял меня прямо, нет, если ты это имеешь в виду. Но из тех вопросов, что он мне задавал, я заключила: именно так он думает.

— Не беспокойся, о чем он думает. Копам платят за то, чтоб они предполагали самое худшее. Они спрашивали тебя, был ли кто-нибудь еще в квартире?

— Да. Снова и снова.

— И что ты сказала?

— Ответила — нет, я была одна.

— Хорошая девочка. — Он сделал паузу. Она услышала какие-то клацающие звуки и поняла, что он пультом дистанционного управления переключает каналы телевизора. — Конечно, — продолжал он, — я никогда не думал, что они купятся на это. И предупреждал тебя.

Она промолчала. Это было истинной правдой.

— По правде, меня ставит в тупик, что ты так заботилась о распроклятой репутации Баннермэна. Не многие пошли бы на такой риск ради старика. Эту сторону твоего характера я никогда полностью не понимал. Все время забываю, что ты приехала со Среднего Запада.

— Я тебе говорила. Я любила его.

— Да, знаю, — нетерпеливо перебил он. Разговоры о любви всегда раздражали Саймона, отрицающего, что это чувство вообще существует на самом деле, а если и да — что в нем есть хоть какой-то смысл. Он любил заявлять с некоей гордостью, что сам никогда не испытывал подобного чувства, однако совершенно счастлив. — Мы с тобой это обсуждали. Все просто. Баннермэн являл собой образ отца — привлекательный пожилой человек, изумительно богатый… элементарная психология, хрестоматийный случай для любого фрейдиста…