— Какие у вас, собственно, основания сомневаться, господин Лоре? — обратился он к тюремному врачу. — Вот диагноз, установленный вашим коллегой полицейским врачом Цирулисом. Острая асфиксия, паралич сердечной мышцы…

— А я и не думаю сомневаться, — угрюмо проговорил доктор. Он был в резиновом фартуке поверх халата и в длинных резиновых перчатках. — Вопрос только в том — в результате чего наступил паралич. Мой, как вы изволили выразиться, коллега из полиции, как видно, страдает близорукостью. — Лоре отвернул край простыни, показал на бок трупа, — Вот явные следы избиения.

Инспектор поправил очки, присмотрелся:

— Не знаю… Я, например, ничего такого не вижу, — он вопросительно обернулся к директору тюрьмы.

— По-моему, тоже — ничего нет, — пожал плечами тот.

— Да, разумеется, работа довольно профессиональная.

— Зря вы, господин Лоре. Зачем бросать тень?.. Спрудж весьма добросовестный работник и добропорядочный гражданин — двое детей, жена учительница…

Но врач, словно бы не слыша инспектора, продолжал, рассуждать вслух:

— Да, разумеется. Особенно ясно результаты его работы покажет вскрытие.

— Чего вы, собственно, добиваетесь? — глядя ему прямо в глаза, тихо спросил инспектор. — Вам непременно нужен скандал?

— Я хочу, чтобы общественности стало известно, что творится за этими стенами.

— За какими стенами? — невозмутимо переспросил директор. — Вы, кажется, забыли, что это все-таки не пансионат, а тюрьма.

— Да, я помню об этом. Но они для меня прежде всего люди. Общество вправе приговорить человека к самой высшей мере наказания. Но превращать его в безответную скотину, втаптывать его в грязь никому из нас не дано права.

— Вы сказали «никому из нас», — примирительно улыбнулся инспектор. — Значит, вы понимаете, что мы в одной упряжке?

— Мы с вами временно находимся под одной крышей, господин инспектор. Такова, к сожалению, неизбежность.

— Вам не кажется, что вы ставите себя в крайне сомнительное положение?

— Я стоял и буду стоять там, где сочту нужным. Надеюсь, комиссия по надзору сделает соответствующие выводы. Я же, со своей стороны, постараюсь довести эту историю до сведения министра юстиции. К счастью, у меня есть такая возможность.

— Да, такая возможность у вас пока есть, — невозмутимо согласился инспектор. — Но надолго ли? Насколько мне известно, вы уже поссорили своего отца со многими уважаемыми людьми. Если вы лишитесь еще и нашей поддержки…

— Вы, кажется, угрожаете мне?

— Ну зачем же? Мы с вами взрослые люди и ведем вполне нормальный, деловой разговор. Знаете, всегда лучше кое-что взвесить до, чем после. Чтобы не было поздно.

Открылась дверь, вошел надзиратель с двумя врачами.

— Нам подождать? — спросил он.

Директор недовольно посмотрел в его сторону, но Лоре опередил:

— Здравствуйте, господа! Сейчас приступим. Халаты и фартуки там, в шкафу. — Повернулся к начальству: — Хотите присутствовать при вскрытии?

Директор брезгливо поморщился:

— Увольте! — Он сумрачно взглянул ка врача, придвинулся к нему вплотную. Надеюсь, вы хорошо нас поняли?

— Разумеется…

Прозвучало это настолько неопределенно, что инспектор озадаченно приподнял брови.

— Что ж… Желаю удачи! — он подал было Лоре руку, но она так и повисла воздухе — доктор с усмешкой показал на свои, затянутые в тонкую резину ладони.

Заминая инцидент, инспектор деланно засмеялся, а директор вынул из нагрудного кармана платок, поднес к носу:

— Я всегда говорил, что вы, врачи, — герои. Работать при таком запахе…

Захлопнув за собой дверь, уже на лестнице, инспектор сбросил с себя маску благодушия и раздраженно проговорил:

— Д-а, нашли вы себе эскулапа.