Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

С лодок уже сгружали рыбу. Огромными деревянными совками черпали живую, шевелящуюся массу, ссыпали в плетеные двуручные корзины. Женщины грузили их на стоящую прямо в воде телегу. И над всем этим — над карбасами, над лошадью, над людьми — белой тучей носились чайки, выхватывая рыбу чуть ли не из рук. Кто-то не выдержал, укорил парня:

— Артур, лодырь чертов! Хоть бы подсобил.

— Оставь. Все равно не слышит, — усмехнулся Калниньш.

— Очумел, что ли?

— Они оба очумели. С пеленок еще.

Озолс все слышал и видел. Он недовольно поморщился, шагнул к молодым людям.

— Слушай, там Марцис карбас разгружает. Один.

— Да, иду, — виновато ответил Артур и заспешил к лодке, на ходу еще раз обернувшись к Марте.

Якоб посмотрел на босые ноги дочери, брошенные на песок туфли, покачал головой:

— Море еще холодное, дочка. И песок тоже.

Марта не ответила. Подняла туфли, пошла. А отец заковылял навстречу телеге. Достав из корзины мелкую рыбешку, швырнул ее обратно:

— Где такой мелочи набрали? Учти, по двадцать сантимов — дороже не протолкну.

— Вчера по тридцать за ящик давали, — рассердился Калниньш.

— Цены устанавливает Рига. Центральное правление. Я ими не командую.

— Ты нам зубы не заговаривай. Центральное правление… Знаем мы твое правление. Дай вам волю…

— Ну что ты за человек, Калниньш? Да кому нужна эта дохлятина? Рынок переполнен. Скажи спасибо, если на рыбзавод протолкнуть удастся.

Калниньш от неожиданности остановился, смерил Озолса ненавидящим взглядом:

— Мы тебе такое спасибо скажем… Ты у нас еще допрыгаешься… Пригрелся на берегу ни холодно, ни мокро.

— А ты забыл, почему я на берегу?

— Пошел-ка ты…

— Нет, ты все-таки ответь.

— Да пошел же, я тебе говорю! — Калниньш настолько недвусмысленно замахнулся, что Якоб невольно отступил в сторону.

— Будь ты проклят! — в сердцах проговорил он и торопливо заковылял к складу, подле которого стоял грузовик с надписью на борту «Акц. об-во «Рыбак»». С него сгружали пустые ящики, кто-то возился с весами.

Стройный корвет, сверкающий белизной парусов, казалось, парил над волнами. Артур задумчиво, с грустью смотрел на маленький кораблик. Рядом стояло еще несколько моделей — его скромная коллекция. Полка с книгами по навигации, старинный секстант, морская карта — атрибуты несбывшейся мечты. Он поправил на модели бизань, снял с вешалки свой форменный китель, смахнул с него пылинку и, надев фуражку, шагнул было к выходу. Но в этот момент в комнату вошел Лаймон.

— Хорошо, что застал тебя дома. Пошли!

— Куда?

— Наши собираются, разговор есть. Как ты считаешь — это честная торговля, если у нас салаку берут по двадцать сантимов за ящик, а продают, знаешь, за сколько? Почему Озолс на это закрывает глаза?

— А что он может сделать? — пожал плечами Артур. — Цены устанавливает центральное правление.

— Тогда зачем мы его выбирали, если он ничего не может? Или не хочет? Держится за свое местечко, с Ригой ссориться не желает. Значит, своя выгода есть.

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Никто его фокусов не может понять. Об этом и разговор. Пошли!

Артур задумчиво вертел на пальце фуражку.

— Не пойду, — смущенно сказал он.

— Та-ак, — протянул Лаймон. — Значит, всю жизнь будешь отплясывать перед ним за свой долг. А может, еще причина есть?

— Думай, что говоришь, — нахмурился Артур.

— А ты-то думаешь, что Озолс мечтает с тобой породниться? — Лаймон хмыкнул, круто повернулся и с треском захлопнул за собою дверь.

Две цепочки следов протянулись по пустынной полосе влажного песка у моря. Большие и маленькие — у самой кромки прибоя. Волны, накатываясь на отмель, постепенно смывали их, Следы вдруг свернули в сторону.