Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

— Знаешь, где у меня этот вопрос? — он зло резанул ладонью по горлу. — Никому не давало покоя. И в университете, из которого я в конце концов сбежал, и в цирке, где выметал навоз, и когда в котельной кочегарил… А теперь уж представляю, сколько появится новых вопросов. Почему, спрашивается, я не мог дать телеграмму и повидать мать, если оказался почти рядом? Может быть, в последний раз.

— Да, конечно, — неуверенно согласился Артур. — У тебя только мать?

— Мать и сестренка. Отец умер в том же сорок четвертом.

— Он служил у немцев?

Генрих не ответил — лишь плотнее сжал губы. В глазах загорелись злые искорки.

— Ты напрасно обижаешься, — примирительно сказал Артур.

— Может, я, действительно, зря остался? Меня, дурака, предупреждали…

— Ну, зачем же так? — с легкой досадой сказал Артур. — Ты умный человек и должен бы понять…

— Что именно? — Генрих по-бычьи наклонил голову. — Что мое место в прихожей? Не так ли?

— Глупости…

— Глупости? Хотел бы я посмотреть на тебя в моей шкуре. Когда существуешь не ты, а твоя анкета. Куда не сунешься, она впереди бежит. — Он нервно рассмеялся. — Лодка несчастная и та никому покоя не давала. Откуда, почему…

— А в самом деле, откуда?

— Во-во. И ты туда же.

— Да нет, просто интересно.

— Представь себе, ничего таинственного. После отца остались картины…

— Он что, художником был? — удивленно протянул Артур.

— Да. Ну, я в один прекрасный день и ухнул их какому-то меценату. По случаю купил эту посудину, хотел мозги проветрить… Спасибо, хоть Марцис не отвернулся. Мы с ним случайно на рынке встретились.

— Хороший ты мужик, Хенька, — неожиданно сказал Артур. — Только жаль — не каждый тебя сразу поймет.

— А мне легче от того, что я хороший? — смутился Генрих. — Вот и ты — почему остался? Один из всей семьи… Как вам всем объяснить, если отец с матерью и те не поняли. Ты видел, как она у трапа плакала? До последней секунды не верила, что я вернусь с вами. Ну, как им всем объяснить?.. Латыш я, понимаешь, латыш! И другой земли у меня нет!

В доме Артура из репродуктора лилась веселая музыка. И сам он, радостный, возбужденный, в белой майке, весело напевал, бреясь перед зеркалом. Раздался стук в дверь, и тут же, не дожидаясь ответа, в комнату влетела Илга — празднично нарядная, с букетом в руке.

— Поздравляю путешественника со счастливым прибытием, — с порога пропела она. — Перепугали нас всех… Как не стыдно! Мы тут тряслись от страха.

— Ага, тряслись. Значит, любите, — улыбнулся Артур, натягивая рубаху.

— Любим, — озорно ответила девушка и хозяйским жестом поставила цветы в вазу. — И даже заботимся. Приготовили вам настоящий пир по случаю возвращения. Так что собирайтесь скорее.

— Очень мило. Но я уже поел и, откровенно говоря, спешу по делам.

Артур озабоченно ходил по комнате, продолжая одеваться. Он не замечал, как у девушки обиженно вытянулось лицо, задрожали губы.

— Спешите? — пробормотала она.

— Да, — он достал из кармана какую-то бумажку. — На заводе ждут. А по пути еще на почту заскочить. Узнаете? Это же телефонограмма, которую вы мне принесли. Где она только не побывала со мной, в семи водах вымокла, а все равно адрес разобрать можно. Да я его наизусть знаю: Тагинская область, Верхнетачинский район… А вот тут не разберу… Буква «Т» или «Г»? Поглядите.

— Я не привыкла подглядывать в чужие телеграммы. До свидания, — сухо отрезала Илга.

Она повернулась и быстро вышла из комнаты, — Артур удивленно посмотрел ей вслед. Потом бережно сложил листок и тоже шагнул к выходу.

Когда Банга открыл дверь своего кабинета, ему навстречу поднялся Калниньш.

— Ну, слава богу, наконец, — Андрис коротко тиснул ему руку. — Понимаю, ты еще не очухался, но есть один неотложный и очень неприятный разговор.

— Что такое? — насторожился Банга.