Все девочки взрослеют - Дженнифер Вайнер (2011)

Я еще раз провела пальцем по перечню.

— Может, он покажется нам Падриаком.

Мать фыркнула. Я привалилась плечом к дверце и, должно быть, задремала. Когда я открыла глаза, мать уже парковалась под мерцающим фонарем на просторной парковке. Мы вошли в больницу и вдохнули знакомый запах.

— Где роженицы? — осведомилась мать в регистратуре.

— Пятый этаж, — сообщила женщина, после чего выдала нам наклейки с надписью «Гость».

Я налепила свою на джинсы; мать, разумеется, на самую выдающуюся точку бюста.

Мы поднялись на лифте. Медсестра на пятом этаже нажала кнопку, и мы открыли тяжелые двери. В больницах пахнет рвотой и мочой, едким дезинфицирующим средством и страхом. Но на этом этаже пахло еще и цветами. Мы шли мимо палат, и в каждой я замечала букет цветов, лилий или роз либо связку розовых или голубых воздушных шариков у потолка.

У палаты пятьсот четырнадцать мать остановилась так резко, что я бы налетела на нее, если бы находилась сзади, а не рядом.

— Ах, — вздохнула мать. — Ах.

Бетси в полосатом хлопковом халате лежала на кровати и улыбалась.

— Привет, красавицы!

На запястье у нее был пластмассовый браслет, в руках — бело-голубой сверток. Из-под бело-голубой шапочки ребенка виднелся темный пушок. У малыша был носик с горбинкой и такая бледная кожа, что на веках и щеках проглядывали голубые венки. Я на цыпочках приблизилась к кровати. Кажется, брови мамины, а лоб и подбородок — папины. Одну крошечную ручку ребенок засунул под одеяльце, другой неуклюже размахивал в воздухе. Он сжимал и разжимал пальцы, сжимал и разжимал. Разумеется, я немедленно протянула ему мизинец. Он вцепился в него.

— Чарли, — заявила я. — Вылитый Чарли.

— Хотите подержать? — спросила Бетси.

Она выглядела усталой, измотанной, как будто всю ночь провела на беговой дорожке. Но счастливой.

— А можно? — робко уточнила я.

— Конечно, старшая сестренка, — ответила Бетси.

Я наклонилась, и она положила мне на руки ребенка. Малыш по-прежнему держался за мой палец.

Мама все еще маячила в дверях, словно боялась войти. Бетси посмотрела на нее.

— Хорошо себя чувствуешь?

— Хорошо. — Мама покачала головой и, судя по всему, собралась с силами. — Куда важнее, как ты себя чувствуешь.

Мать присела на стул и завела разговор о родах, шкале Апгар и эпизиотомии. На слове «плацента» я отошла к окну. Незачем малышу это слушать.

— Гляди-ка. — Я стала покачивать его, повернув лицом к ночному небу.

Брат смотрел на меня серовато-карими глазами.

— Чарли, — сказала я и прижала младенца к груди. Мать обняла меня за плечи и с нежностью взглянула на ребенка. Ее глаза сияли. Она поцеловала меня и малыша. В окне отражалось мамино тайное лицо, прежде известное только мне.

Благодарности

Эта книга не увидела бы свет без тяжелого труда и контроля моего агента, Джоанны Пульчини. Я благодарна ей за неослабевающий энтузиазм и скрупулезное внимание к деталям. Ее попытки отыскать в моих книгах грязные шутки и неприличные аллюзии ужасно забавны.

Терпение, доброта и чувство юмора моего редактора, Грир Хендрикс, как всегда, на вес золота.

Я благодарна помощницам Джоанны: Элизабет Картер и Тринх Труонг, помощнице Грир Саре Уолш — за внимание к деталям, а также Сюзанне О’Нил и Нэнси Инглис за усердную работу над рукописью. Помимо этого, мне повезло найти сказочную, неутомимую и добросердечную помощницу Меган Бернетт.

Джудит Карр из «Атриа» и Кэролин Рейди из «Саймон энд Шустер» неизменно заботились обо мне и Кэнни, как и все сотрудники «Атриа»: Гэри Урда, Лиза Кейм, Кэтлин Шмидт, Кристина Дюплесси, Крейг Дин и Джин Ли.

Я благодарна Джессике Фи и ее команде из «Грейтер тэлент нетворк», а также Марси Энгельман, Дэйне Гидни и Джордане Таль — моим чудесным нью-йоркским пиарщицам.

Куртис Ситтенфилд оказалась восприимчивой и великодушной читательницей.